Фельдмаршал снова стал увещевать пленницу, чтоб она открыла, кто внушил ей мысль принять на себя
имя дочери императрицы Елизаветы Петровны и кто были пособниками ее замыслам. Он напомнил ей о крайних мерах. Надо полагать, что ей было известно, что значат на языке тайной экспедиции слова: «крайние меры».
Неточные совпадения
В Пучеже сохраняются в народе предания о
дочери Елизаветы, жившей будто бы в этом посаде при Пушавинской церкви, под
именем Варвары Мироновны Назарьевой или инокини Аркадии, и умершей в 1839 году [Во второй книжке «Чтений Общества Истории и Древностей» 1866 года напечатана статья г. Семевского «Заметка об одной могиле в посаде Пучеже».
Дочь Елизаветы Петровны носила
имя Августы, как свидетельствует портрет ее, находящийся в настоятельских кельях Московского Новоспасского монастыря [Копия с этого портрета (в монашеском одеянии) приложена к одному из выпусков «Русских достопамятностей», издаваемых А. А. Мартыновым (выпуск 5-й, «Ивановский монастырь»).
Вследствие этих посещений, в декабре 1773 года разнесся в Оберштейне слух, что в этом замке под
именем принцессы Владимирской живет прямая наследница русского престола, законная
дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны, великая княжна Елизавета.
М. Н. Лонгинов («Русский вестник», 1859, № 24, стр. 723) думает, что под
именем сестры Радзивила должно разуметь княжну Тараканову, но теперь мы знаем, что в марте 1774 года в Венеции действительно жила родная сестра Радзивила, графиня Моравская, а самозваной
дочери императрицы Елизаветы Петровны до конца мая еще не было в Венеции.].
Сие завещание заключает в себе последнюю мою волю. Благословляю
дочь мою Елизавету во
имя Отца и Сына и Святого Духа».
Кастера говорит, что при этом свидании Христенек от
имени Орлова сказал ей, что граф, признавая ее за
дочь Елизаветы Петровны, предлагает ей свою руку и русский престол, на который он возведет ее, произведя в России возмущение, что сделать не трудно, ибо народ недоволен Екатериной [«Histoire de Catherine II», Paris, II, 82.].
В Пизе и вообще во владениях тосканских ходили уже слухи, что под
именем графини Селинской скрывается
дочь покойной русской императрицы, «опасная (?) соперница» Екатерины.
Мы выехали сначала в Астрахань, где вместо сопровождавшей нас персидской прислуги Гали нанял русскую, принял
имя Крымова и стал выдавать меня за свою
дочь.
Он имел в виду единственно разъяснение двух вопросов: кто подал ей мысль «всклепать на себя
имя»
дочери императрицы Елизаветы Петровны и с кем она по сему предмету находилась в сношениях?
В другом письме (от 26 июля) генерал-прокурор сообщил князю Голицыну, что английский посланник уверял императрицу, что «всклепавшая на себя
имя» есть
дочь пражского трактирщика, и потому советовал послать к ней протестантского пастора, которому, может быть, удастся выведать истину.
Что он был побочный сын графа Алексея Григорьевича, это не подлежит никакому сомнению, но действительно ли мать его была не кто другая, как «всклепавшая на себя
имя» принцесса Владимирская, — утвердительно сказать нельзя, пока не будет извлечено из архивов все относящееся как до истинной
дочери императрицы Елизаветы Петровны, так и до самозванки, судьбу которой мы описываем.
Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было,
имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии.
Только в моленной, когда Досифея откладывала свои поклоны на разноцветный подручник, она молилась и за рабу божию Надежду; в молитвах Марьи Степановны
имя дочери было подведено под рубрику «недугующих, страждущих, плененных и в отсутствии сущих отец и братии наших».
Они оба обыкновенно никогда не произносили
имени дочери, и даже, когда нужно было для нее посылать денег, то один обыкновенно говорил: «Это в Спирово надо послать к Секлетею!», а другая отвечала: «Да, в Спирово!».
Неточные совпадения
Фюрст Щербацкий замт гемалин унд тохтэр, [Князь Щербацкий с женой и
дочерью,] и по квартире, которую заняли, и по
имени, и по знакомым, которых они нашли, тотчас же кристаллизовались в свое определенное и предназначенное им место.
— Mon cher, я прошу тебя и настаиваю, чтоб отныне никогда впредь при мне не упоминать рядом с этой гнусной историей
имя моей
дочери.
Семейную жизнь Владимира Васильевича составляли его безличная жена, свояченица, состояние которой он также прибрал в рукам, продав ее имение и положив деньги на свое
имя, и кроткая, запуганная, некрасивая
дочь, ведущая одинокую тяжелую жизнь, развлечение в которой она нашла в последнее время в евангелизме — в собраниях у Aline и у графини Катерины Ивановны.
Полозов очень удивился, услышав, что упадок сил его
дочери происходит от безнадежной любви; еще больше удивился, услышав
имя человека, в которого она влюблена, и твердо сказал: «Пусть лучше умирает, чем выходит за него.
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни. В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это
имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна
дочь, красивая девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…