Неточные совпадения
Издревле та сторона была крыта лесами дремучими, сидели в них мордва, черемиса, булгары, буртасы и другие язы́ки чужеродные; лет за пятьсот и поболе того русские люди стали селиться в той стороне. Константин Васильевич,
великий князь Суздальский, в половине XIV века перенес свой
стол из Суздаля в Нижний Новгород, назвал из чужих княжений русских людей и расселил их по Волге, по Оке и по Кудьме. Так летопись говорит, а народные преданья вот что сказывают...
По большим и малым городам, по фабричным и промысловым селеньям Вели́ка пречиста честно́ и светло празднуется, но там и в заводе нет ни дожинных
столов, ни обрядных хороводов, зато к вечеру харчевни да кабаки полнехоньки, а где торжок либо ярманка, там от пьяной гульбы, от зычного крику и несвязных песен — кто во что горазд — до полуночи гам и содом стоят, далеко́ разносясь по окрестностям. То праздничанье не русское.
— Не под силу мне будет, Марко Данилыч, — молвил на то Чубалов. — Денег-то
велику́ больно сумму за книги требуют, а об рассрочке и слышать не хотят, сейчас все деньги сполна на
стол. Видно, надо будет отказаться от такого сокровища.
И вот с самого
великого собора, бывшего без малого месяц тому назад, она совсем изменилась: не принимает участья ни на святом кругу, ни за
столом, сидит взаперти, тоскует, грустит и просится к отцу домой.
Особенною роскошью отличались два приятеля Алексея Григорьевича Разумовского: великий канцлер Бестужев, у которого был погреб «столь великий, что сын его капитал составил, когда по смерти его был продан графам Орловым», у которого и палатки, ставившиеся на его загородном дворе, на Каменном острове, имели шелковые веревки. А второй — Степан Федорович Апраксин, «всегда имевший
великий стол и гардероб, из многих сот разных богатых кафтанов состоявший».
Неточные совпадения
В то время как они говорили, толпа хлынула мимо них к обеденному
столу. Они тоже подвинулись и услыхали громкий голос одного господина, который с бокалом в руке говорил речь добровольцам. «Послужить за веру, за человечество, за братьев наших, — всё возвышая голос, говорил господин. — На
великое дело благословляет вас матушка Москва. Живио!» громко и слезно заключил он.
А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в
великом человеке: тот, кто еще не так давно ходил, двигался, играл в вист, подписывал разные бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми бровями и мигающим глазом, теперь лежал на
столе, левый глаз уже не мигал вовсе, но бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
По приемам Анисьи, по тому, как она, вооруженная кочергой и тряпкой, с засученными рукавами, в пять минут привела полгода не топленную кухню в порядок, как смахнула щеткой разом пыль с полок, со стен и со
стола; какие широкие размахи делала метлой по полу и по лавкам; как мгновенно выгребла из печки золу — Агафья Матвеевна оценила, что такое Анисья и какая бы она
великая сподручница была ее хозяйственным распоряжениям. Она дала ей с той поры у себя место в сердце.
— Где ты мог это слышать? Нет, вы, господа Карамазовы, каких-то
великих и древних дворян из себя корчите, тогда как отец твой бегал шутом по чужим
столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте же меня так весело и беспутно. У меня тоже честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке, прошу понять-с!
Берендеи, // Кому из вас удастся до рассвета // Снегурочку увлечь любовью, тот // Из рук царя, с
великим награжденьем // Возьмет ее, и лучшим гостем будет // За царскими
столами на пирах, // На празднике Ярилы.