Неточные совпадения
Долго, до самой полночи ходил он по комнате, думал и сто
раз передумывал насчет тюленя. «Ну что ж, — решил он наконец, — ну по рублю продам, десять тысяч убытку, опричь доставки и других расходов; по
восьми гривен продам — двадцать тысяч убытку. Убиваться не из чего — не по миру же, в самом деле, пойду!.. Барышу наклад родной брат, то один, то другой на тебя поглядит… Бог даст, поправимся, а все-таки надо скорей с тюленем развязаться!..»
Раз, два, три… семь… ну еще! —
восемь… ну еще!
Часов в
восемь, а иной
раз и в девять, один по одному, начинают парни сбираться; каждый приносит свечку, пряников, стручков, маковников, подсолнечных зерен и других деревенских лакомств, а иной и пивца притащит либо молодой осенней бражки, а пожалуй, и штоф зелена вина, а тем, кто не пьет, сантуринского.
Уж восемь робертов сыграли // Герои виста;
восемь раз // Они места переменяли; // И чай несут. Люблю я час // Определять обедом, чаем // И ужином. Мы время знаем // В деревне без больших сует: // Желудок — верный наш брегет; // И кстати я замечу в скобках, // Что речь веду в моих строфах // Я столь же часто о пирах, // О разных кушаньях и пробках, // Как ты, божественный Омир, // Ты, тридцати веков кумир!
У Кирсанова было иначе: он немецкому языку учился по разным книгам с лексиконом, как Лопухов французскому, а по — французски выучился другим манером, по одной книге, без лексикона: евангелие — книга очень знакомая; вот он достал Новый Завет в женевском переводе, да и прочел его
восемь раз; на девятый уже все понимал, — значит, готово.
Неточные совпадения
Они не знают, как он
восемь лет душил мою жизнь, душил всё, что было во мне живого, что он ни
разу и не подумал о том, что я живая женщина, которой нужна любовь.
В
восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась в исходе девятого; представление началось. В задних рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел в первом ряду с лорнетом. Фокусник обращался к нему всякий
раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее.
— Вот смотрите, в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в
восемь вырос. Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите на хлеба, во сколько
раз они гуще, чем у другого.
Самгин возвратился в столовую, прилег на диван, прислушался: дождь перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел город, часы пробили
восемь. Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен, в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все это еще
раз напомнило ему, что он — человек своеобразный, исключительный и потому обречен на одиночество. Но эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.
— Угощайтесь на здоровье, — говорил Осип, ставя пред Самгиным кружку чая, положив два куска сахара и ломоть хлеба. — Мы привыкли на работе четыре
раза кушать: утром, в полдни, а вот это вроде как паужин, а между семью-восемью часами — ужин.