Неточные совпадения
— А помните ль, что там насчет должников-то писано? — подхватил Марко Данилыч. — Привели должника к
царю, долгов на нем было много, а расплатиться нечем. И велел
царь продать его и
жену его, и детей, и все, что имел. Христовы словеса, Дмитрий Петрович?
— Я наперед это знал, — молвил Смолокуров. — И чего ты не наплел! И у самого-то
царя в доме жил, и жены-то царские в ситцевых платьишках ходят, и стряпка-то
царем ворочает, и министров-то скалкой по лбу колотит!.. Ну, кто поверит тебе? Хоша хивинский
царь и басурманин, а все же таки
царь, — стать ли ему из-за пирогов со стряпкой дружбу водить. Да и как бы она посмела министров скалкой колотить? Ври, братец, на здоровье, да не завирайся. Нехорошо, любезный!
Доходило до Луповиц и то, что
царь Комар, опричь плотской
жены, взял еще духовную и что у каждого араратского святого есть по одной, по две и по три духовные супруги.
— А как же ты, Махметушка, Махрушева-то, астраханского купца Ивана Филиппыча, у
царя за семьсот с чем-то целковых выкупил?.. — сказал Марко Данилыч, вспоминая слова Хлябина. — А Махрушев-от ведь был не один, с
женой да с двумя ребятками. За что ж ты с меня за одинокого старика непомерную цену взять хочешь? Побойся Бога, Махмет Бактемирыч, ведь и тебе тоже помирать придется, и тебе Богу ответ надо будет давать. За что ж ты меня хочешь обидеть?
Больше всех хочется Дуне узнать, что такое «духовный супруг». Вот уж год почти миновал, как она в первый раз услыхала о нем, но до сих пор никто еще не объяснил ей, что это такое. Доходили до Луповиц неясные слухи, будто «араратский
царь Максим», кроме прежней
жены, взял себе другую, духовную, а последователям велел брать по две и по три духовные
жены. Егор Сергеич все знает об этом, он расскажет, он разъяснит. Николай Александрыч и семейные его мало верили кавказским чудесам.
«Новая сия Иезавель, [По библейскому преданию, Иезавель,
жена царя Израиля Ахава, навлекла своим греховным поведением гнев бога на израильский народ.] — говорит об Аленке летописец, — навела на наш город сухость».
За кедровые бревна с Ливана, за кипарисные и оливковые доски, за дерево певговое, ситтим и фарсис, за обтесанные и отполированные громадные дорогие камни, за пурпур, багряницу и виссон, шитый золотом, за голубые шерстяные материи, за слоновую кость и красные бараньи кожи, за железо, оникс и множество мрамора, за драгоценные камни, за золотые цепи, венцы, шнурки, щипцы, сетки, лотки, лампады, цветы и светильники, золотые петли к дверям и золотые гвозди, весом в шестьдесят сиклей каждый, за златокованые чаши и блюда, за резные и мозаичные орнаменты, залитые и иссеченные в камне изображения львов, херувимов, волов, пальм и ананасов — подарил Соломон Тирскому царю Хираму, соименнику зодчего, двадцать городов и селений в земле Галилейской, и Хирам нашел этот подарок ничтожным, — с такой неслыханной роскошью были выстроены храм Господень и дворец Соломонов и малый дворец в Милло для
жены царя, красавицы Астис, дочери египетского фараона Суссакима.
Но ничего не находил царь в обрядах языческих, кроме пьянства, ночных оргий, блуда, кровосмешения и противоестественных страстей, и в догматах их видел суесловие и обман. Но никому из подданных не воспрещал приношение жертв любимому богу и даже сам построил на Масличной горе капище Хамосу, мерзости моавитской, по просьбе прекрасной, задумчивой Эллаан — моавитянки, бывшей тогда возлюбленной
женою царя. Одного лишь не терпел Соломон и преследовал смертью — жертвоприношение детей.
Неточные совпадения
На другой стене две литографии «Святое семейство» и
царь Николай Второй с
женой, наследником, дочерьми, — картинка, изданная в ознаменование 300-летнего царствования его фамилии.
А этот
царь, по общему мнению, — явное ничтожество, бездарный, безвольный человек, которым будто бы руководит немка-жена и какой-то проходимец, мужик из Сибири, может быть, потомок уголовного преступника.
Та общая нить, которая связывает людей, порвалась сама собой, порвалась прежде, чем успела окрепнуть, и Привалов со страхом смотрел на ту цыганскую жизнь, которая
царила в его доме, с каждым днем отделяя от него
жену все дальше и дальше.
— А и это на правду похоже, Петровна: отчего же на чужих-то
жен зарятся? Оттого, что их в наряде видят, а свою в безобразии. Так в писании говорится, в притчах Соломоних. Премудрейший
царь был.
Родители мои, конечно, рады // Моей судьбе; а он уж так-то клялся // В Ярилин день, на солнечном восходе, // В глазах
царя венками обменяться // И взять меня
женой, тогда прощайте.