Неточные совпадения
Когда Лещов
рассказал дальновидной игуменье про Смолокурова, про его богатства, про то, что у него всего одна-единственная дочь, наследница всему достоянью, и что
отцу желательно воспитать ее в древлем благочестии, во всей строгости святоотеческих преданий, мать Манефа тотчас смекнула, что из этого со временем может выйти…
Откровенность девочек с бабушкой, с
отцом и с матерью была безгранична; каждое свое помышленье они им
рассказывали.
— Это я точно слыхал, и не один даже раз разговаривал про них с
отцом Никифором, — молвил Василий Петрович. — В том только у меня сумнительство на ихний счет, что ведь с чего-нибудь взял же народ про Сергея так
рассказывать. Без огня дыма, матушка, не бывает.
И голова
рассказал ей, что у них говорят про
отца Фотина и про Святой ключ. О фармазонах не помянул, не зная, правду ль о них говорят, или вздор они болтают.
И начнет, бывало,
рассказывать про адские муки, уготованные уловленным в сети врага Божия,
отца лжи и всякого зла.
Не прежде как отъехавши версты полторы от Луповиц,
отец Прохор стал разговаривать с Дуней. Обливаясь слезами,
рассказала она все, что случилось с нею минувшей ночью. Все
рассказала, ничего не потаила от спасшего ее от гибели. Молча и внимательно слушал
отец Прохор исповедь Дуни. Когда ж она все
рассказала, спросил у нее...
— Не слыхали разве? — сказал
отец Прохор. — Про это не любят они
рассказывать.
Отец ведь тоже был в этой самой ереси, а как человек был знатный и богатый, то никто к нему и прикоснуться не смел. Сильная рука у него была в Петербурге, при самом царском дворе находились друзья его и благоприятели. А все-таки не избежал достойной участи — в монастырь сослали, там в безысходном заточенье и жизнь скончал.
Отец Прохор подъехал к большому каменному дому купца Сивкова. Радушно встретили его и хозяин, только что воротившийся от Макарья, и жена его, и две снохи, и дальняя сродница Акулина Егоровна, та самая, что разъезжала, а иной раз и пешком ходила по богомольям.
Отец Прохор
рассказал хозяину придуманный дорогой вымысел насчет Дуни.
Между тем
отец Прохор
рассказывал, что Авдотья Марковна с одной пожилой купчихой из ихнего города собралась съездить в Киев на богомолье и далеко еще туда не доехала, как с ней случилось несчастье.
— Ночью она убежала, — сказал
отец Прохор. — Грозило ей большое несчастье, беда непоправимая. В окошко выпрыгнула. Не до того было ей, чтоб пожитки сбирать… Да я лучше все по порядку
расскажу. Неподалеку от того города, где жительствует родитель Авдотьи Марковны, одна пожилая барышня, генеральская дочь, именье купила. Из семьи здешних господ она — Алымова, Марья Ивановна.
— Увидитесь, Бог даст, с Авдотьей Марковной, пусть она сама
расскажет вам про все, — молвил
отец Прохор. — А теперь вот что я скажу вам: Марья-то Ивановна, стало быть, знает вас? Знает, стало быть, и то, что вы с Авдотьей Марковной близки?
По уходе лекаря все сели вокруг чайного стола. Немножко успокоенная, но еще вполне не понимавшая опасности, в какой был
отец, грустная, печальная Дуня
рассказала о своем с ним свиданье. Дошла речь и до сундука.
— Так
расскажи, Дуня, не утаи от второго
отца, — ласково молвил стихший Патап Максимыч.
— Вместо
отца поздравляю, вместо родителя целую тебя, дочка, — сказал он. — Дай вам Бог совет, любовь да счастье. Жених твой, видится, парень по всему хороший, и тебе будет хорошо жить за ним. Слава Богу!.. Так я рад, так рад, что даже и
рассказать не сумею.
За обедом, по иноческим правилам, все трое сидели молча. Один лишь игумен изредка говорил, потчуя гостей каждым кушаньем и наливая им в стаканы «виноградненького», не забывая при том и себя. После обеда перешли в прежнюю комнату, бывшую у
отца Тарасия приемною. Здесь игумен подробно
рассказывал петербургскому гостю о скитах керженских и чернораменских, о том, как он жил, будучи в расколе, и как обратился из него в единоверие вследствие поучительных бесед с бывшим архиепископом Иаковом.
Отец рассказывал подробно о своей поездке в Лукоянов, о сделках с уездным судом, о подаче просьбы и обещаниях судьи решить дело непременно в нашу пользу; но Пантелей Григорьич усмехался и, положа обе руки на свою высокую трость, говорил, что верить судье не следует, что он будет мирволить тутошнему помещику и что без Правительствующего Сената не обойдется; что, когда придет время, он сочинит просьбу, и тогда понадобится ехать кому-нибудь в Москву и хлопотать там у секретаря и обер-секретаря, которых он знал еще протоколистами.
Неточные совпадения
И Долли, имевшая от
отца дар смешно
рассказывать, заставляла падать от смеха Вареньку, когда она в третий и четвертый раз, всё с новыми юмористическими прибавлениями,
рассказывала, как она, только что собралась надеть новые бантики для гостя и выходила уж в гостиную, вдруг услыхала грохот колымаги.
—
Рассказывать не будут напрасно. У тебя,
отец, добрейшая душа и редкое сердце, но ты поступаешь так, что иной подумает о тебе совсем другое. Ты будешь принимать человека, о котором сам знаешь, что он дурен, потому что он только краснобай и мастер перед тобой увиваться.
— Ну, вот… — сказала она, силясь овладеть дыханием, и ухватилась обеими руками за передник
отца. — Слушай, что я тебе
расскажу… На берегу, там, далеко, сидит волшебник…
Он выслушал о смерти
отца, затем
рассказал о себе.
— Мне ваш
отец все тогда
рассказал. Он мне все про вас
рассказал… И про то, как вы в шесть часов пошли, а в девятом назад пришли, и про то, как Катерина Ивановна у вашей постели на коленях стояла.