Неточные совпадения
— Своего, заслуженного просим!.. Вели рассчитать нас, как следует!.. Что же это за порядки будут!.. Зáдаром
людей держать!.. Аль на тебя и управы нет? — громче прежнего кричали рабочие, гуще и гуще толпясь на палубе. С
семи первых баржей, друг дружку перегоняя, бежали на шум остальные бурлаки, и все становились перед Марком Данилычем, кричали и бранились один громче другого.
Взглянул приказчик на реку — видит, ото всех баржей плывут к берегу лодки, на каждой
человек по
семи, по восьми сидит. Слепых в смолокуровском караване было наполовину. На всем Низовье по городам, в Камышах и на рыбных ватагах исстари много народу без глаз проживает. Про Астрахань, что бурлаками Разгуляй-городок прозвана, в путевой бурлацкой песне поется...
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих
людей. Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его сторону
семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь
люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже пахло сыростью и затхлостью.
Человек шесть либо
семь сергачских татар, сильных, крепких, с широкими плечами и голыми жилистыми руками, упаковывали макарьевские товары, накупленные Субханкуловым для развоза по Бухаре, Хиве, киргизским степям.
Со страстным нетерпеньем ожидает Дуня племянника Варвары Петровны — Денисова. Ждали его в
семье Луповицких, как родственника; любопытно было узнать от него про араратских «веденцов». В Денисове Дуня надеялась увидеть небесного посланника. «Приближается к печальной нашей юдоли избранный
человек, — так она думает. — Принесет он благие вести, возвестит глаголы мудрости, расскажет о царстве блаженных на Арарате».
Человек добрый, и
семья хорошая…
Чичиков продал тут же ветхий дворишко с ничтожной землицей за тысячу рублей, а
семью людей перевел в город, располагаясь основаться в нем и заняться службой.
— Да-с… Он заикается и хром тоже. И жена тоже… Не то что заикается, а как будто не все выговаривает. Она добрая, очень. А он бывший дворовый человек. А детей
семь человек… и только старший один заикается, а другие просто больные… а не заикаются… А вы откуда про них знаете? — прибавила она с некоторым удивлением.
В пекарне становилось все тише, на печи кто-то уже храпел и выл, как бы вторя гулкому вою ветра в трубе.
Семь человек за столом сдвинулись теснее, двое положили головы на стол, пузатый самовар возвышался над ними величественно и смешно. Вспыхивали красные огоньки папирос, освещая красивое лицо Алексея, медные щеки Семена, чей-то длинный, птичий нос.
Неточные совпадения
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих
людей, как Стива, как они смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти
люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины остаются в презрении и не мешают
семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между
семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома с намерением не возвращаться в
семью, и с тех пор, как он был у адвоката и сказал хоть одному
человеку о своем намерении, с тех пор особенно, как он перевел это дело жизни в дело бумажное, он всё больше и больше привыкал к своему намерению и видел теперь ясно возможность его исполнения.
Только тем, что в такую неправильную
семью, как Аннина, не пошла бы хорошая, Дарья Александровна и объяснила себе то, что Анна, с своим знанием
людей, могла взять к своей девочке такую несимпатичную, нереспектабельную Англичанку.
Было ли в лице Левина что-нибудь особенное, или сам Васенька почувствовал, что ce petit brin de cour, [приволакивание,] который он затеял, был неуместен в этой
семье, но он был несколько (сколько может быть светский
человек) смущен входом Левина.
Нет, уж извини, но я считаю аристократом себя и
людей подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения
семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум — это другое дело), и которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед.