Года полтора перед тем был он славим по всему старообрядству как сведущий в
уставах человек, был принимаем в самых богатых домах «древлего благочестия», а теперь до того дошел, что последний из тестевых батраков смеется над ним в глаза безбоязно и безнаказанно!
Ужели это то солнце, которое светит у нас? Я вспомнил косвенные, бледные лучи, потухающие на березах и соснах, остывшие с последним лучом нивы, влажный пар засыпающих полей, бледный след заката на небе, борьбу дремоты с дрожью в сумерки и мертвый сон в ночи
усталого человека — и мне вдруг захотелось туда, в ту милую страну, где… похолоднее.
Немало трудностей доставил нам переход по затопленному лесу. В наносной илистой почве мулы вязли, падали и выбивались из сил. Только к сумеркам нам удалось подойти к горам с правой стороны долины. Вьючные животные страшно измучились, но еще больше
устали люди. К усталости присоединился озноб, и мы долго не могли согреться.
Сказав это, он уверенно пошел вперед. Порой он останавливался и усиленно нюхал воздух. Та к прошли мы 50 шагов, потом сто, двести, а обещанной юрты все еще не было видно.
Усталые люди начали смеяться над стариком. Дерсу обиделся.
Готовая организация, обязательный строй и долею казарменный порядок фаланстера если не находят сочувствия в людях критики, то, без сомнения, сильно привлекают тех
усталых людей, которые просят почти со слезами, чтоб истина, как кормилица, взяла их на руки и убаюкала.
Неточные совпадения
Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным"
Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете
люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то
уставами.
Забыть!» сказал он себе, со спокойною уверенностью здорового
человека в том, что, если он
устал и хочет спать, то сейчас же и заснет.
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к
людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда
людей. Он так
устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
А так как
человек медведя послабее, // То и Пустынник наш скорее, // Чем Мишенька,
устал // И отставать от друга стал.
«Полно врать пустяки, — сказала ему капитанша, — ты видишь, молодой
человек с дороги
устал; ему не до тебя… (держи-ка руки прямее…).