Неточные совпадения
Секты духоборческие, или молоканские, занесены на Русь с протестантского Запада; они
проникли к нам еще
в то отдаленное от нас время, когда
в Западной Европе происходило сильное движение
умов по случаю реформации [Еретики новгородские: Бакшин, Висковатов, Артемий и т. д.]; усилились же
в XVIII столетии сначала под влиянием лютеранства, которому покровительствовал Бирон, а потом, по отзыву самих молоканов, вследствие пропаганды крестьян, отданных
в военную службу и долго находившихся
в плену между протестантами за границей, во время войн за австрийское наследство и семилетней.
Факты и безысходность положения ее сына, обвиняемого в позорном преступлении, стояли, казалось, непреодолимой преградой для того, чтобы мнение любящей его девушки
проникло в ум старушки и взяло бы верх над этой, как ей по крайней мере казалось, очевидностью. Но зерно спасительного колебания уже было заронено в этот ум.
Неточные совпадения
— И я не один, — продолжал Левин, — я сошлюсь на всех хозяев, ведущих рационально дело; все, зa редкими исключениями, ведут дело
в убыток. Ну, вы скажите, что̀ ваше хозяйство — выгодно? — сказал Левин, и тотчас же во взгляде Свияжского Левин заметил то мимолетное выражение испуга, которое он замечал, когда хотел
проникнуть далее приемных комнат
ума Свияжского.
Они были дружны с Левиным, и поэтому Левин позволял себе допытывать Свияжского, добираться до самой основы его взгляда на жизнь; но всегда это было тщетно. Каждый раз, как Левин пытался
проникнуть дальше открытых для всех дверей приемных комнат
ума Свияжского, он замечал, что Свияжский слегка смущался; чуть-заметный испуг выражался
в его взгляде, как будто он боялся, что Левин поймет его, и он давал добродушный и веселый отпор.
Слабый
ум мой не мог
проникнуть непроницаемого, а
в непосильном труде терял одно за другим убеждения, которые для счастья моей жизни я никогда бы не должен был сметь затрагивать.
Детское чувство безусловного уважения ко всем старшим, и
в особенности к папа, было так сильно во мне, что
ум мой бессознательно отказывался выводить какие бы то ни было заключения из того, что я видел. Я чувствовал, что папа должен жить
в сфере совершенно особенной, прекрасной, недоступной и непостижимой для меня, и что стараться
проникать тайны его жизни было бы с моей стороны чем-то вроде святотатства.
При одной мысли, что
в ад реакции
проникнет этот новый Орфей и начнет петь там свои чарующие песни,
в уме моем рисовались самые мрачные перспективы.