Нигде потеря мужа не является таким несчастьем, как у тазов. Со смертью
кормильца семьи являются кредиторы. Как хищные птицы, они набрасываются на имущество покойного и буквально начисто обирают вдову.
Не может человек нашего времени, исповедуй он или не исповедуй божественности Христа, не знать, что участвовать в качестве ли царя, министра, губернатора, или урядника в том, чтобы продать у бедной семьи последнюю корову на подати для того, чтобы отдать эти деньги на пушки или на жалованье и пансионы роскошествующим, праздным и вредным чиновникам; или участвовать в том, чтобы посадить в тюрьму
кормильца семьи за то, что мы сами развратили его, и пустить семью его по миру; или участвовать в грабежах и убийствах войн; или во внушении вместо Христова закона диких идолопоклоннических суеверий; или загнать забежавшую на свою землю корову человека, у которого нет земли; или с человека, работающего на фабрике, вычесть за нечаянно испорченный предмет; или содрать вдвое за предмет с бедного только потому, что он в крайней нужде; не может не знать ни один человек нашего времени, что все эти дела — скверные, постыдные и что делать их не надо.
Неточные совпадения
Тяжелая, неблагодарная, беспокойная и многоответственная служба поглощала все время пристава. Она не дозволяла ему даже налюбоваться
семьею, для которой он был и слугой и
кормильцем. Даже, возвратись домой, он не имел свободного времени. Все корпел он над своими запутанными и перепутанными следственными делами.
А сами напротив бы стали — //
Кормилец, надежа
семьи! // Очей бы с тебя не спускали, // Ловили бы речи твои…»
Теперь, когда глава
семьи, единственный после Даши работник и
кормилец был в могиле, молодой девушке пришлось еще тяжелее.