Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли. Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала в свой заезжий дом, как будто за ней никаких пакостей и
не водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать в ней печатными пряниками. Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать было решительно невозможно.
— Ну, слушай, этот раз возьму, и то из сожаления только, чтобы
не провозился напрасно. Но если ты привезешь в другой раз, хоть три недели канючь — не возьму.
— Все переели, — сказала татарка, — всю скотину. Ни коня, ни собаки, ни даже мыши не найдешь во всем городе. У нас в городе никогда
не водилось никаких запасов, все привозилось из деревень.
Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас так
не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою… да я и не знаю, что сделаю! Горло перерву!
Неточные совпадения
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким,
водятся грешки, потому что ты человек умный и
не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже
не приехал и
не живет где-нибудь инкогнито…
Скотинин. А смею ли спросить, государь мой, — имени и отчества
не знаю, — в деревеньках ваших
водятся ли свинки?
Скотинин. И
не деревеньки, а то, что в деревеньках-то ее
водится и до чего моя смертная охота.
Однако ж глуповцам это дело
не прошло даром. Как и
водится, бригадирские грехи прежде всего отразились на них.
Алексей Александрович долго
возился с ними, написал им программу, из которой они
не должны были выходить, и, отпустив их, написал письма в Петербург для направления депутации.