Неточные совпадения
У столбика дорожного
Знакомый голос слышится,
Подходят наши странники
И видят: Веретенников
(Что башмачки козловые
Вавиле подарил)
Беседует с крестьянами.
Крестьяне открываются
Миляге по душе:
Похвалит Павел
песенку —
Пять раз
споют, записывай!
Понравится пословица —
Пословицу пиши!
Позаписав достаточно,
Сказал им Веретенников:
«Умны крестьяне русские,
Одно нехорошо,
Что
пьют до одурения,
Во рвы, в канавы валятся —
Обидно поглядеть...
Запомнил Гриша
песенкуИ голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где
было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал — тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась, — и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Кому отдаст всю жизнь свою
И за кого умрет.
Федор Михеич тотчас поднялся со стула, достал с окна дрянненькую скрипку, взял смычок — не за конец, как следует, а за середину, прислонил скрипку к груди, закрыл глаза и пустился в пляс,
напевая песенку и пиликая по струнам.
Смелая, бойкая
была песенка, и ее мелодия была веселая, — было в ней две — три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.
Неточные совпадения
Знатные особы ходили по улицам и
пели:"A moi 1’pompon", или"La Venus aux carottes", [Названия французских
песенок легкомысленного содержания, которые распевали в Петербурге в увеселительных заведениях приезжие французские певицы.] смерды слонялись по кабакам и горланили камаринскую.
Мастерски
пел он гривуазные [Легкомысленные, нескромные (от франц. grivois).]
песенки и уверял, что этим песням научил его граф Дартуа (впоследствии французский король Карл X) во время пребывания в Риге.
Татьяна любопытным взором // На воск потопленный глядит: // Он чудно вылитым узором // Ей что-то чудное гласит; // Из блюда, полного водою, // Выходят кольца чередою; // И вынулось колечко ей // Под
песенку старинных дней: // «Там мужички-то всё богаты, // Гребут лопатой серебро; // Кому
поем, тому добро // И слава!» Но сулит утраты // Сей песни жалостный
напев; // Милей кошурка сердцу дев.
Тем временем через улицу от того места, где
была лавка, бродячий музыкант, настроив виолончель, заставил ее тихим смычком говорить грустно и хорошо; его товарищ, флейтист, осыпал пение струн лепетом горлового свиста; простая
песенка, которою они огласили дремлющий в жаре двор, достигла ушей Грэя, и тотчас он понял, что следует ему делать дальше.
Ассоль
было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно
напевала матросские песни — дикие ревостишия [Ревостишия — словообразование А.С. Грина.]. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти
песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь.