Неточные совпадения
Аннушка. Ай,
что вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?
Аннушка.
Что и замуж-то выходит,
вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А ей бы прежде всего к
вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то. Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!
Аннушка. А то за
чем же? Нынче народ-то какой? Только денег и ищут; а не хотят того понимать,
что коли у
вас приданого нет, так
вы зато из хорошего роду; образование имеете, всякое дело знаете. А
что ваши родители померли, да
вам ничего не оставили, так кто ж этому виноват!
Аннушка. А
что ж мудреного
вам разбогатеть? У
вас есть бабушка богатая.
Муров. Ах, Люба, всегда надо предполагать худшее, чтоб быть готовым. Ну, вот я и думаю:
что ты будешь делать с Гришей, если меня с
вами не будет?
Муров. Ох, нервы, нервы! Вот то-то и горе наше,
что у
вас нервы очень слабы.
Иван. Слушаю. Да
что вам, сударь, беспокоиться! Ведь уж если наш хозяин не знает,
что для хороших господ требуется, так никому вреда, кроме как себе.
Дудукин. Позвольте
вам доложить, Нина Павловна,
что вы напрасно гневаться изволите. Я даже обязан быть здесь.
Дудукин.
Что же это за конгресс у
вас собирается, и об
чем дебаты будут?
Коринкина.
Вы слышали,
что вчера наделал Незнамов?
Коринкина. Это
вам веселье-то нужно,
вы только пустяками и занимаетесь, а я женщина серьезная. Так сказано
вам,
что в двенадцать часов, чтоб так и было. До свиданья.
Дудукин. Да ведь надо же
вам чем-нибудь питаться; гостиницы у нас в плохом состоянии. А
что такое эти безделки: чай, да икра, да и все наши букеты и лавры. Об них и говорить-то не стоит. Все это очень малая плата за то счастье, за те наслаждения, которые
вы нам доставляете своим талантом.
Кручинина. Все говорят,
что вы очень добрый человек.
Кручинина. Так, некоторое совпадение… Да
вы не обращайте внимания; это фантазия. Извините,
что вас перебиваю.
Кручинина. Ничего, иногда и поплакать хорошо; я теперь не часто плачу. Я еще
вам благодарна,
что вы вызвали во мне воспоминания о прошлом; в них много горького, но и в самой этой горечи есть приятное для меня. Я не бегу от воспоминаний, я их нарочно возбуждаю в себе; а
что поплачу, это не беда: женщины любят поплакать. Я вчера объезжала ваш город: он мало изменился; я много нашла знакомых зданий и даже деревьев и многое припомнила из своей прежней жизни и хорошего и дурного.
Дудукин. Как же это случилось? Извините,
что я вызываю
вас на откровенность.
Дудукин. Да
вы его воображаете ребенком, а ему теперь, если б он был жив, было бы двадцать лет. Ну представьте,
что мечты ваши сбылись,
что вы увидите вашего сына… Вот
вам сказали,
что сейчас он войдет сюда…
Дудукин. Да я и не шучу; я
вам докладываю сущую правду. Не хорошо, Елена Ивановна, думать и сокрушаться о том,
что было семнадцать лет тому назад; нездорово.
Вы много дома сидите,
вам нужно развлечение, нужно повеселее жизнь вести. (Взглянув на часы.) Ай, ай, как я заговорился с
вами. (Встает, взглянув на камин.) Однако у
вас посетителей-то довольно было!
Кручинина. Как!
Что вы прочли?
Незнамов. Ничего,
чего вы боитесь?
Незнамов. Значит, не совсем неожиданно. Я говорю: мы — потому
что я с другом. Вот рекомендую! Артист Шмага! Комик в жизни и злодей на сцене.
Вы не подумайте,
что он играет злодеев; нет, это не его амплуа. Он играет всякие роли и даже благородных отцов; но он все-таки злодей для всякой пьесы, в которой он играет. Кланяйся, Шмага!
Кручинина.
Что вам угодно, господа?
Шмага. Мы слышали от нашего патрона,
что вы говорили на сцене с губернатором.
Кручинина. Яне понимаю, господа,
что вам угодно от меня. Мне сказали,
что господину Незнамову грозит большая неприятность…
Незнамов. Ну, так
что ж? Вам-то
что за дело?
Кручинина (вставая). Ну,
что ж делать! Извините! Я поступаю так, как мне велит моя совесть, как мне указывает сердце; других побуждений у меня нет. Оправдывать себя я не считаю нужным: можете думать обо мне,
что вам угодно.
Кручинина. Нет, зачем же гнать! Я и теперь
вас не прогоню. И обид, и оскорблений, и всякого горя я видела в жизни довольно: мне не привыкать стать. Мне теперь больно и в то же время интересно; я должна узнать нравы и образ мыслей людей, с которыми меня свела судьба. Говорите, говорите все,
что вы чувствуете!
Незнамов. Ну, так знайте же и не расточайте ваших благодеяний так щедро, будьте осторожнее!
Вы хотели избавить меня от путешествия по этапу? Для
чего вам это?
Вы думаете,
что оказали мне услугу? Нисколько. Мне эта прогулка знакома; меня этим не удивишь! Я уж ходил по этапу чуть не ребенком, и без всякой вины с моей стороны.
Кабы не Кручинина, странствовать бы тебе!» И так надоедят мне,
что я принужден буду
вас возненавидеть.
Я понимаю,
что благодетельствовать очень заманчиво, особенно если
вас все осыпают любезностями и ни в
чем вам не отказывают, но не всегда можно рассчитывать на благодарность, иногда можно наткнуться и на неприятность.
Я выслушала
вас терпеливо; в том,
что своей услугой я сделала
вам неприятность, я извиняюсь перед
вами.
Делать заключения вообще о людях
вы не смеете, потому
что хороших людей
вы почти не видали и среди их не жили.
Кручинина. Я опытнее
вас и больше жила на свете; я знаю,
что в людях есть много благородства, много любви, самоотвержения, особенно в женщинах.
Кручинина. Везде, стоит только поискать; они не редки, их много. Да вот, недалеко ходить,
вы знаете,
что такое сестры милосердия?
Кручинина. Даже людям безнадежно испорченным.
Вы знаете,
что такое любовь?
Кручинина. Разве сестры милосердия, со всей любовью, ухаживают только за теми, кого можно вылечить? Нет, они еще с большей любовью заботятся и о безнадежных, неизлечимых. Теперь
вы, вероятно, согласитесь,
что бывают женщины, которые делают добро без всяких расчетов, а только из чистых побуждений. Отвечайте мне. Бывают?
Кручинина. С меня и довольно.
Вы раздражены, расстроены; подите успокойтесь и подумайте о том,
что вы сейчас сказали!
Шмага. Мадам, мы пришли в гостиницу, чтоб объясниться с
вами по делу,
вам известному, но
вы были заняты. Ну, знаете ли, увлечение молодости, буфет, биллиард… соблазн… и при всем том недостаток средств.
Вам, конечно, известно,
что такое бедный артист. Одним словом, мы задолжали в буфете.
Шмага. Да-с… мерси! Впрочем, иначе и быть не может;
вам и следует заплатить. Мы не виноваты,
что вы не могли нас принять. Не в передней же нам ждать. Мы артисты, наше место в буфете.
Шмага. Ах, Гришка, оставь! Оставь, говорю я тебе! (Кручининой.) Но я
вам должен сказать, мадам,
что и дальнейшее наше существование не обеспечено.
Вы — знаменитость,
вы получаете за спектакль чуть не половину сбора; а еще неизвестно, от кого зависит успех пьесы — и кто делает сборы,
вы или мы. Так не мешало бы
вам поделиться с товарищами.
Кручинина. Ну, вот я представляю, как ему будет приятно, и мне самой делается приятно. Я люблю дарить. Да, вот
что я
вас попрошу. Не можете ли
вы купить ему пальто готовое, получше? Деньги, сколько нужно, я заплачу.
Вы потрудитесь?
Галчиха. Матушка, да никак… неужто ж
вы… как это… Любовь Ивановна,
что ли?
Кручинина. Да вот деньги, вот! Все отдам, только говори! (Кладет на стол деньги.) Где Гриша,
что вы с ним сделали?
Галчиха. Ах, матушка, простите
вы меня! Польстилась вот на деньги-то…
Вы приказываете говорить; я и говорю, говорю, утешаю
вас, а сама не знаю
что… совсем затмилась… Затуманилось в голове-то, сама ничего не разберу. Передохнуть бы малость.
Коринкина. Конечно, не можешь, потому
что ты ничего не понимаешь. Да это и не по-товарищески. Пусть публика с ума сходит, а
вам что! У
вас есть своя актриса, которую
вы должны поддерживать.
Вы ни меня, ни моего расположения ценить не умеете. И ты-то, ты-то! Кажется, должен бы…
Миловзоров. Да, вероятно, то же,
что и
вы. Мне Нил Стратоныч рассказывал.
Неужели
вы все так глупы,
что ей верите?
Миловзоров. Ах, зачем же такие слова, мой друг. Я для
вас все,
что угодно…
Коринкина. С
чего вы взяли! Я совершенно здорова.
Коринкина. Я боюсь,
что вы окончательно с ума сойдете. Не болят руки-то после вчерашнего?