Неточные совпадения
Салай Салтаныч. Какая совесть? Где твоя совесть?
Чужие деньги бросал — это совесть? Тому должен — не заплатил, другому должен — не заплатил, это совесть?
Украл, ограбил, — не хорошо; а бросал деньги — хуже.
Украл, ограбил — молись богу, бедным давай, бог простит. Я знал один грек, молодой был, разбойник был, по морю ходил, пушки палил, людей бил, грабил; состарился, монастырь пошел, монах стал, человек нравоучительный.
И тот готтентот, который на вопрос, что такое добро и что такое зло, ответил: «Добро, когда я
украду чужую жену, зло же, когда у меня украдут жену», совсем не находился по ту сторону добра и зла, по ту сторону различения и оценки.
Она в скрытом виде существует даже в том цитированном уже готтентоте, который на вопрос, что такое добро, ответил: «Это, когда я
украду чужую жену», а на вопрос, что такое зло, ответил: «Это, когда украдут мою жену».
Неточные совпадения
— Ага! родственное чувство заговорило, — спокойно промолвил Базаров. — Я заметил: оно очень упорно держится в людях. От всего готов отказаться человек, со всяким предрассудком расстанется; но сознаться, что, например, брат, который
чужие платки
крадет, вор, — это свыше его сил. Да и в самом деле: мой брат, мой — и не гений… возможно ли это?
— Можно ведь, бабушка, погибнуть и по
чужой вине, — возражал Райский, желая проследить за развитием ее житейских понятий, — есть между людей вражда, страсти. Чем виноват человек, когда ему подставляют ногу, опутывают его интригой,
крадут, убивают!.. Мало ли что!
Однажды несколько якутов перелезли на
чужой двор
украсть лошадь.
— Его шибко хитрый люди, — сказал Дерсу. — Надо его гоняй, а то скоро весь мед кушай. — Сказав это, он крикнул: — Тебе какой люди, тебе как
чужой мед карабчи [т. е.
украл.]!
Но каким образом умудрился вор
украсть ночью, из запертой конюшни, Малек-Аделя? Малек-Аделя, который и днем никого
чужого к себе не подпускал, —
украсть его без шума, без стука? И как растолковать, что ни одна дворняжка не пролаяла? Правда, их было всего две, два молодых щенка, и те от холоду и голоду в землю зарывались — но все-таки!