Неточные совпадения
Липочка. Подите
вы с своими советами!
Что ж мне делать, по-вашему! Самой,
что ли, хворать прикажете? Вот другой манер, кабы я была докторша! Ух!
Что это у
вас за отвратительные понятия! Ах! какие
вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей!
Липочка. Не
вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста;
вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну,
что ж? Родили
вы — я была тогда
что? ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения. А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу,
что я гораздо других образованнее.
Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.
Липочка. Да,
вам житья нет! Воображаю! А мне есть от
вас житье? Зачем
вы отказали жениху?
Чем не бесподобная партия?
Чем не капидон?
Что вы нашли в нем легковерного?
Липочка. Видимый резон,
что не хотите моего счастия.
Вам с тятенькой только кляузы строить да тиранничать.
Липочка.
Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно!
Что это такое! Страм встречаться с знакомыми; в целой Москве не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед
вам говорю, беспременно сыщите, а то для
вас же будет хуже: нарочно,
вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
Липочка. Только и ладите,
что отца да отца; бойки
вы при нем разговаривать-то, а попробуйте-ка сами!
Аграфена Кондратьевна. Так
что же, я дура, по-твоему,
что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь,
что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с
чего у тебя взгляд-то такой завистливый?
Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки
вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Липочка.
Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли не так воспитаны. Все я скверна, а сами-то
вы каковы после этого!
Что,
вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени? извести своими капризами? (Плачет.)
Что ж, пожалуй, я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)
Липочка (плача). На
что мне сережки ваши, у меня и так полон туалет. А
вы купите браслеты с изумрудами.
Липочка. Отчего ж ты у меня не спросишь?
что я, глупее,
что ли,
вас с маменькой?
Устинья Наумовна (входя). Уф, фа, фа!
Что это у
вас, серебряные, лестница-то какая крутая: лезешь, лезешь, насилу вползешь.
Липочка. Одно дело тятенька, а другое дело — муж. Да
что вы пристали, маменька? Уж сказала,
что не пойду за купца, так и не пойду! Лучше умру сейчас, до конца всю жизнь выплачу: слез недостанет, перцу наемся.
Устинья Наумовна. Благородного происхождения и значительный человек; такой вельможа,
что вы и во сне не видывали.
Рисположенский (входя). А я к
вам, матушка Аграфена Кондратьевна. Толконулся было к Самсону Силычу, да занят, вижу; так я думаю: зайду, мол, я к Аграфене Кондратьевне.
Что это, водочка у
вас? Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
Рисположенский. Уж и в Камчатку! А за
что, позвольте
вас спросить, за
что в Камчатку-то сослать?
Большов. За
что! За безобразие! Так неужели ж
вам потакать? Эдак
вы с кругу сопьетесь.
Рисположенский. Какое же может произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и
что я за учитель такой, когда
вы сами, может быть, в десять раз меня умнее? Меня
что попросят, я сделаю.
Что ж не сделать! Я бы свинья был, когда б не сделал; потому
что я, можно сказать, облагодетельствован
вами и с ребятишками. А я еще довольно глуп, чтобы
вам советовать:
вы свое дело сами лучше всякого знаете.
Рисположенский. Как же мне не таскаться-то! Кабы я
вас не любил, я бы к
вам и не таскался. Разве я не чувствую?
Что ж я, в самом деле, скот,
что ли, какой бессловесный?
Большов. Знаю я,
что ты любишь — все
вы нас любите; только путного от
вас ничего не добьешься. Вот я теперь маюсь, маюсь с делом-то, так измучился, поверишь ли ты, мнением только этим одним! Уж хоть бы поскорей,
что ли, да из головы вон.
Рисположенский.
Что ж, Самсон Силыч, не
вы первый, не
вы последний; нешто другие-то не делают?
Большов. Знаю,
что в наших руках; да сумеешь ли ты это дело сделать-то? Ведь
вы народец тоже! Я уж
вас знаю! На словах-то
вы прытки, а там и пошел блудить.
Рисположенский. Да
что вы, Самсон Силыч, помилуйте, нешто мне в первый раз! Уж еще этого-то не знать! хе, хе, хе… Да такие ли я дела делал…
Рисположенский. А потом напишем реэстрик,
что вот, мол, так и так, по двадцати пяти копеек за рубль: ну, и ступайте по кредиторам. Коли кто больно заартачится, так можно и прибавить, а другому сердитому и все заплатить…
Вы ему все заплатите, а он — чтобы писал,
что по сделке получил по двадцати пяти копеек, так, для видимости, чтобы другим показать. Вот, мол, так и так; ну, и другие, глядя на них, согласятся.
Большов.
Что скажешь, Лазарь? Ты из городу
что ль? Как у
вас там?
Подхалюзин. Известное дело-с, стараюсь, чтобы все было в порядке и как следует-с.
Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь, чуть дело подходящее, покупатель,
что ли, тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин.
Подхалюзин. Эх, Самсон Силыч! Да
что тут разговаривать-то-с. Уж
вы во мне-то не сумневайтесь! Уж одно слово: вот как есть, весь тут.
Подхалюзин. Хозяину скажу!..
Что мне твой хозяин… Я, коли на то пошло… хозяин мне твой!.. На то ты и мальчишка, чтоб тебя учить, а ты думал
что!
Вас, пострелят, не бить, так и добра не видать. Прахтика-то эта известная. Я, брат, и сам угни, и воды, и медные трубы прошел.
Рисположенский. К
вам, батюшка Лазарь Елизарыч, к
вам! Право. Думаю, мол, мало ли
что, может,
что и нужно. Это водочка у
вас? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. Что-то руки стали трястись по утрам, особенно вот правая; как писать
что, Лазарь Елизарыч, так все левой придерживаю. Ей-богу! А выпьешь водочки, словно лучше. (Пьет.)
Рисположенский. Как за какие провинности! Вот уж грех, Лазарь Елизарыч! Нешто я
вам не служу? По гроб слуга,
что хотите заставьте. А закладную-то
вам выхлопотал!
Рисположенский.
Что вы, Лазарь Елизарыч, неужто лишние? Небось шутите?
Подхалюзин. Ну так вот
что, Сысой Псоич, я
вам дам две тысячи-с за этот же самый предмет-с.
Рисположенский. Как не понимать!
Что вы, Лазарь Елизарыч! Маленький,
что ли, я! Пора понимать!
Подхалюзин. Да
что вы понимаете-то? Вот дела-то какие-с!
Вы прежде выслушайте. Приезжаем мы с Самсоном Силычем в город, и эрестрик этот привезли, как следует. Вот он пошел по кредиторам: тот не согласен, другой не согласен; да так ни один-таки и нейдет на эту штуку. Вот она какая статья-то.
Рисположенский.
Что вы это говорите, Лазарь Елизарыч! А! Вот поди ж ты! Вот народ-то!
Подхалюзин. То-то для шутки! А
вы этим не шутите-с! Тут не то
что дом, у меня теперь такая фантазия в голове об этом предмете,
что надо с
вами обширно потолковать-с! Пойдемте ко мне-с. Тишка!
Фоминишна. Уж мы от него страсти-то видали! Вот на прошлой неделе, ночью, пьяный приехал: развоевался так,
что нб-поди. Страсти, да и только! Посуду колотит… «У! — говорит, — такие
вы и эдакие, убью сразу!»
Подхалюзин. Уж об этом-то
вы не извольте беспокоиться,
вы об себе-то подумайте, а мы знаем,
что знаем.
Подхалюзин. Ничего не объелся-с! А если
вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это вот какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с.
Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею.
Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба,
что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то так,
что и жить не может: а теперь
что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у
вас чадочко Самсон-то Силыч; ведь он, не ровён час, и чепчик помнет.
Подхалюзин. А
вы, Устинья Наумовна, не бегайте от своего счастия-с. Хотите две тысячи рублей и шубу соболью, чтобы только свадьбу эту расстроить-с? А за сватовство у нас особый уговор будет-с. Я
вам говорю-с,
что жених такой,
что вы сроду и не видывали; только вот одно-с: происхождения не благородного.
Подхалюзин. Да
вы и теперь то же ему скажите,
что, мол, и красавица, и образованная, и на всякие манеры, только, мол, они деньгами порасстроились, так он сам откажется!
Устинья Наумовна. А
что ты думаешь, да и в самом деле! Как надену соболью шубу-то, поприбодрюсь, да руки-то в боки, так ваша братья, бородастые, рты разинете. Разахаются так,
что пожарной трубой не зальешь; жены-то с ревности
вам все носы пооборвут.
Подхалюзин. Говорю
вам, из живых сошьем. Уж
что толковать!
Подхалюзин. Ах, Самсон Силыч,
что это
вы изволите говорить!
Подхалюзин. Не нуждаюсь я ни в
чем после вашего благодеяния. И напрасно
вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за
вас, а не то чтобы какой фальш сделать.
Вы подвигаетесь к старости, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная, Алимпияда Самсоновна барышня образованная, и в таких годах; надобно и об ней заботливость приложить-с. А теперь такие обстоятельства — мало ли
что может произойти из всего этого.
Подхалюзин.
Что об вас-то толковать!
Вы, Самсон Силыч, отжили свой век, слава Богу, пожили; а Алимпияда-то Самсоновна, известное дело, барышня, каких в свете нет. Я
вам, Самсон Силыч, по совести говорю, то есть как это все по моим чувствам: если я теперича стараюсь для
вас и все мои усердия, можно сказать, не жалея пота-крови, прилагаю — так это все больше по тому самому,
что жаль мне вашего семейства.
Ну, положим,
что это все благополучно кончится-с, хорошо-с; останется у
вас чем пристроить Алимпияду Самсоновну.
Подхалюзин. Да как же можно, Самсон Силыч? Как знамши я
вас, как отца родного, и Алимпияду Самсоновну-с, и опять знамши себя,
что я такое значу, — где же мне с суконным-то рылом-с?
Подхалюзин. А нешто я
вас не люблю, Самсон Силыч, больше отца родного? Да накажи меня Бог!.. Да
что я за скотина!
Липочка. Вот
вы вдруг и расплакались! Право, как не стыдно, маменька!
Что там за дурак?