Граф посмотрел на нее: не совсем скромное и хорошего тона кокетство ее, благодаря красивой наружности, начинало ему нравиться. В подобных разговорах день кончился.
Граф уехал поздно. Он говорил по большей части со вдовою. Предпочтение, которое оказал Сапега Клеопатре Николаевне, не обидело и не удивило прочих дам, как случилось это после оказанного им внимания Анне Павловне. Все давно привыкли сознавать превосходство вдовы. Она уехала вскоре после графа, мечтая о завтрашнем его визите.
Неточные совпадения
Эльчанинов ничего не мог понять. Он догадался, впрочем, что Анна Павловна
уехала к
графу Сапеге, о котором он слышал от многих. Но зачем
уехала, и как одна, и в тот именно день, когда назначено было свидание? Ему сделалось не на шутку грустно и досадно.
«Вот женщины, — подумал он, — вот любовь их! Забыть обещание, забыть мою нетерпеливую любовь, свою любовь, — забыть все и
уехать в гости! Но зачем она поехала к
графу и почему одна, без мужа? Может быть, у
графа бал? Конечно, бал, а чем женщина не пожертвует для бала? Но как бы узнать, что такое у
графа сегодня? Заеду к предводителю: если бал, он должен быть там же».
Если бы Анна Павловна поехала к
графу не в этот день, в который назначено было свидание, то, может быть, он еще усомнился бы в истине слов Уситковой; но она забыла его, забыла свое слово и
уехала.
— Мне надобно бы служить,
граф, хоть затем, чтобы
уехать отсюда.
Мановский
уехал, поклонясь хозяину и
графу и сказав что-то на ухо Клеопатре Николаевне.
Впрочем, тот однажды нашел случай и спросил его: придумал ли он какое-нибудь средство
уехать, но Эльчанинов, рассказав очень подробно весь свой разговор с
графом, решительно объявил, что он без воли Сапеги ничего не хочет делать и во всем полагается на его советы.
Она бросилась к окну и, увидев выезжавшего Мановского, тотчас же сбежала вниз, выглянула из спальни в гостиную, чтобы посмотреть, не
уехал ли
граф, но Сапега сидел на прежнем месте. Клеопатра Николаевна, несмотря на внутреннее беспокойство, поправила приведенный в беспорядок туалет и хотела войти в гостиную, как вдруг глаза ее остановились на оставленной Мановским записке. Она схватила ее, прочитала и окончательно растерялась.
Граф, во всех своих действиях относительно Анны Павловны пока выжидавший, очень обрадовался намерению Эльчанинова
уехать. Он очень хорошо видел, что тот не любит уже Мановскую и скучает ею, а приехавши в Петербург, конечно, сейчас же ее забудет, а потом… потом
граф составил по обыкновению план, исполнение которого мы увидим в дальнейшем ходе рассказа.
В продолжение всего ужина Эльчанинов переглядывался с Клеопатрою Николаевною каким-то грустным и многозначительным взором. Ночевать, по деревенскому обычаю, у
графа остались только Алексей Михайлыч, никогда и ниоткуда не ездивший по ночам, и Клеопатра Николаевна, которая хотела было непременно
уехать, но
граф ее решительно не пустил, убедив ее тем, что он не понимает возможности, как можно по деревенским проселочным дорогам ехать даме одной, без мужчины, надеясь на одних кучеров.
— Простите меня и ее, мой добрый Савелий Никандрыч, — подхватил он, протягивая приятелю руку, — но что ж делать, если, кроме вас и
графа, у нас никого нет в мире. Вас бог наградит за ваше участие. Дело теперь уже не в том:
уехать я должен, но каким образом я скажу об этом Анете, на это меня решительно не хватит.
Граф остался в размышлении: тысячи соображений у него прошли в голове, и яснее всего ему определилось, что взятая им на себя ревизия губернии отзовется не легко для него в Петербурге и что главный исполнитель всех его предначертаний, Звездкин, — плут великий, которого надобно опасаться. Чтобы рассеять себя хоть сколько-нибудь от таких неприятных мыслей,
граф уехал к m-me Клавской на весь остальной день и даже на значительную часть ночи.
Неточные совпадения
—
Графа не застали. Они
уехали на Нижегородскую дорогу.
— Ах, Захар! Опять «не полагается»! — весело воскликнул Горизонт и потрепал гиганта по плечу. — Что такое «не полагается»? Каждый раз вы мне тычете этим самым своим «не полагается». Мне всего только на три дня. Только заключу арендный договор с
графом Ипатьевым и сейчас же
уеду. Бог с вами! Живите себе хоть один во всех номерах. Но вы только поглядите, Захар, какую я вам привез игрушку из Одессы! Вы таки будете довольны!
По-настоящему мне следовало бы, сейчас же после свидания с
графом ТвэрдоонтС,
уехать из Интерлакена; но меня словно колдовство пришпилило к этому месту.
Вспоминают они, как все девицы, окружив тесным прекрасным роем
графа Олсуфьева, упрашивали его не
уезжать так скоро, пробыть еще полчасика на балу, и как он, мелко топчась на своих согнутых подагрой ногах, точно приплясывая, говорил:
Прошла осень, прошла зима, и наступила снова весна, а вместе с нею в описываемой мною губернии совершились важные события: губернатор был удален от должности, — впрочем, по прошению; сенаторская ревизия закончилась, и сенатор — если не в одном экипаже, то совершенно одновременно —
уехал с m-me Клавской в Петербург, после чего прошел слух, что новым губернатором будет назначен Крапчик, которому будто бы обещал это сенатор, действительно бывший последнее время весьма благосклонен к Петру Григорьичу; но вышло совершенно противное (Егор Егорыч недаром, видно, говорил, что
граф Эдлерс — старая остзейская лиса): губернатором, немедля же по возвращении сенатора в Петербург, был определен не Петр Григорьич, а дальний родственник
графа Эдлерса, барон Висбах, действительный статский советник и тоже камергер.