Впоследствии он был поверенным, главным управителем всех имений и пользовался полною доверенностью Прасковьи Ивановны. Под именем Михайлушки он был известен всем и каждому в Симбирской и Оренбургской губернии. Этот замечательно умный и деловой человек нажил себе большие деньги, долго держался скромного образа жизни, но отпущенный на волю после кончины Прасковьи Ивановны, потеряв любимую жену, спился и
умер в бедности. Кто-то из его детей, как мне помнится, вышел в чиновники и, наконец, в дворяне.
Отец мой был поляк и католик. По семейным преданиям, его отец, Игнатий Михайлович, был очень богатый человек, участвовал в польском восстании 1830–1831 годов, имение его было конфисковано, и он вскоре
умер в бедности. Отца моего взял к себе на воспитание его дядя, Викентий Михайлович, тульский помещик, штабс-капитан русской службы в отставке, православный. В университете отец сильно нуждался; когда кончил врачом, пришлось думать о куске хлеба и уехать из Москвы. Однажды он мне сказал:
Неточные совпадения
Отец-то у них был человек ученый, сочинитель;
умер, конечно,
в бедности, но воспитание детям успел сообщить отличное; книг тоже много оставил.
Птицын объяснил, обращаясь преимущественно к Ивану Федоровичу, что у князя пять месяцев тому назад
умерла тетка, которой он никогда не знал лично, родная и старшая сестра матери князя, дочь московского купца третьей гильдии, Папушина, умершего
в бедности и
в банкротстве.
Он родился князем; и жил и
умер, храня свой титул не как титул, но и как родовое достоинство. Он начал русским барином, — а кончил испанским дворянином и «сохранился»
в это время, когда так мало мастеров сохраняться во всей чистоте при всей
бедности.
Да, он действительно
умрет где-нибудь
в нищете и
в бедности; но неужели ж и за это пускать
в него камнем?
Вскоре после разрыва (произошел он года за два до начала моего рассказа) жена Латкина, правда уже давно больная,
умерла; вторая его дочка, трехлетний ребенок, от страха онемела и оглохла
в один день: пчелиный рой облепил ей голову; сам Латкин подвергся апоплексическому удару — и впал
в крайнюю, окончательную
бедность.