Неточные совпадения
—
Я уж стар учиться, особенно
по вашим печатным мнениям.
Я вот третью ночь не сплю и все думаю об этом; намекнул было сначала на Харитонова,
по наружности бы очень шел: толст, неуклюж, лицо такое дряблое — очень был бы хорош; нарочно даже в деревню к нему ездил, но неудача: третью неделю в водяной умирает.
— Вчерашний день, Виктор Павлыч,
я имел удовольствие слышать о вас чрезвычайно лестные отзывы; но предварительно считаю нужным сообщить вам нечто о самом себе;
я немного поэт, поэт в душе. Поэт, так сказать,
по призванию. Не служа уже лет пять и живя в деревенской свободе, —
я беседую с музами. Все это вам потому сообщаю, что и вы, как
я слышал, тоже поэт, и поэт в душе.
— Опять повторяю: не беспокойтесь! Мы имеем для вас превосходную роль. Это, знаете, этакого дикого, застенчивого мужчину в пиесе «Женитьба», из которой дано будет несколько явлений. Сколько
я могу вас понимать, то эта роль будет вам очень
по характеру, и вы отлично ее выполните.
— Это
я вижу
по вашему лицу, — заметил Аполлос Михайлыч, — вы даже теперь взволнованы.
Я про себя, например, могу сказать, что с молодых лет был поклонником Мельпомены — знаток и опытен в этом; но признаюсь, иногда голова идет кругом, особенно трудно ладить с участвующими; всем хочется сделать по-своему, а сделать-то никто ничего не умеет.
— Изволили отыскать? — воскликнул хозяин. — Простите
меня великодушно, — продолжал он умоляющим голосом, —
я сейчас было хотел,
по вашему приказанию, ехать к нему, да лекаря прождал. Клеопатра Григорьевна у
меня очень нехороша.
— Это видно даже
по любви его к искусству. Представьте себе, только что
я намекнул о театре, побледнел даже весь как полотно, глаза разгорелись и говорить уж ничего не может.
От Вейсбора Дилетаев проехал к Матрене Матвевне, о которой
я уже упоминал и с которой у него, говорят, что-то начиналось.
По его назначению, она должна была играть в его комедии маркизу, а в «Женитьбе» сваху.
— Всем он вас, Виктор Павлыч, погубит, решительно всем; навек не человеком сделает, каким уж вы и были: припомните хорошенько, так, может быть, и самим совестно будет! Что смеетесь-то, как над дурой! Вам весело,
я это знаю, — целоваться,
я думаю, будете
по вашим закоулкам с этими погаными актрисами.
По три дня без куска хлеба сидела от вашего поведения. Никогда прежде не думала получить этого. — Бабы деревенские, и те этаких неприятностей не имеют!
— Как что такое
я разумею под именем классической комедии? — возразил хозяин. —
Я разумею под этим именем все классические комедии, которые написаны
по правилам искусства.
— Ну и прекрасно, будь по-вашему;
я уже себе дал слово с вами не спорить: Фани будет играть в этом костюме. Это решено.
— Вот вам люди! — продолжал он, обращаясь к окну, из которого виднелась городская площадь, усыпанная,
по случаю базара, народом. — Позови обедать, — так пешком прибегут! Покровительство нужно, — на колени, подлец, встанет, в грязи в ноги поклонится! А затей что-нибудь поблагороднее, так и жена больна и в отпуск надобно ехать… Погодите, мои милые, дайте
мне только дело это кончить: в калитку мою вы не заглянете…
— Не угодно ли вам, Виктор Павлыч,
по крайней мере объяснить
мне, почему вы не желаете участвовать в нашем спектакле.
— Из фарса, господин Рымов, что ни делай, никогда чушь не выйдет, потому что он сам
по себе чушь. Но эта пиеска переработается даже прекрасно, так что перещеголяет,
я думаю, подлинник, потому что будет иметь единство.
— Полноте, мой любезнейший Виктор Павлыч, нечего думать и рассуждать. Поедемте сейчас же ко
мне и примемся за переделку комедии. Не хуже же, черт возьми, Рагузова мы справимся с этим делом: он прибавляет, а мы будем убавлять!
Я мастер на эти дела. Если бы охота пришла, так бы этаких фарсов
по десятку в ночь писал. Ну-с —
по рукам!.. — прибавил Дилетаев.
— А вот как-с! Есть у
меня целковых в сорок накладного серебра ваза. Не угодно ли вам будет сделать подписку
по безделице —
по рублю или
по полтиннику. Чего недостанет,
я беру на себя, и потом сегодня за ужином, к которому
я имею честь вас пригласить, поднесемте ее нашему таланту — Рымову. Ему это будет очень лестно. Он человек весьма небогатый.
Никон Семеныч начал; все шло очень твердо, таким образом и кончилось,
по временам только смеялись, но над Рымовым ли, который сидел молча и не шевелясь, или даже над самим трагиком,
я не могу решить.
С комиком немногие говорили, потому что его никто почти лично не знал; откупщик, впрочем, потрепал его
по плечу, проговоря: «Вы недурно комедии разыгрываете, — право:
я никак этого не предполагал!» Перед Фани все рассыпались в комплиментах.
Руководствуясь правдивостию автора,
я должен здесь сказать, что, при всем видимом единодушии, с которым была поднесена комику эта ваза, при всем том, что каждый из гостей пожертвовал
по крайней мере рубль серебром, а некоторые даже до десяти и более целковых, но при всем этом произнесено было много насмешливых и колких
по этому случаю замечаний.
—
Я думаю написать и напечатать о нашем спектакле подробный критический разбор. Это необходимо:
мне по преимуществу хочется это сделать для вас, Виктор Павлыч!
Я полагаю, что после моей статьи вас непременно вызовут на столичную сцену, потому что
я прямо напишу, что у нас есть европейский талант, которому необходимо дать ход.
— А вам что угодно? — произнес Рымов совершенно уже пьяным голосом. — И вам, может быть, угодно сочинять комедии, драмы… пасторали… Ничего, мой повелитель,
я вас ободряю, ничего! Классицизм, черт возьми, единство содержания, любовница в драме!.. Валяйте! Грамоте только надобно знать потверже. Грамоте-то, канальство, только подписывать фамилию умеем; трух, трух, и подписал! — проговорил он и провел зигзагами рукою
по тарелке, вероятно, представляя, как откупщик подписывается.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко
мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу».
Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (дрожа).
По неопытности, ей-богу
по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать
по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость.
По крайней мере,
я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (бьет себя
по лбу).Как
я — нет, как
я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…