По окончании обедни священник с дьяконом вышли на средину церкви и начали перед маленьким столиком, на котором стояло распятие и кутья, кадить и служить панихиду; а Кирьян, с огромным пучком свеч, стал раздавать их народу, подав при этом Вихрову самую толстую и из
белого воску свечу.
Мать Енафа раскинула шелковую пелену перед киотом, затеплила перед ним толстую восковую свечу из
белого воска и, разложив на столе толстую кожаную книгу, принялась читать акафист похвале-богородице; поклоны откладывались по лестовке и с подрушником.
До какой степени пагубно и разрушительно действовало на Миропу Дмитриевну бескорыстие ее мужа — сказать невозможно: она подурнела, поседела, лишилась еще двух — трех зубов, вместо которых купить вставные ей было будто бы не на что да и негде, так что всякий раз, выезжая куда-нибудь, она залепляла пустые места между зубами
белым воском, очень искусно придавая ему форму зуба; освежающие притиранья у местных продавцов тоже были таковы, что даже молодые мещанки, которые были поумнее, их не употребляли.
У ворот обители — чуда ждут: в небольшой тележке молодая девица лежит неподвижно; лицо её застыло, как
белый воск, серые глаза полуоткрыты, и вся жизнь её — в тихом трепете длинных ресниц.
Банкет был великолепный. Обыкновенно среди фигурного стола делали «преизрядный фигурный фонтан с каскадами, который во все время кушанья игранием воды продолжался и около каскад установлено бывало премножество налитых
белым воском шкаликов, которые в то время были зажжены; также в зале и галерее в паникадилах и кронштейнах зажжены бывали премножество белого воска свеч».
Неточные совпадения
Вероятно, оно дано было сначала кем-нибудь из горных инженеров и было подхвачено рабочими, да так и пошло гулять по всем промыслам как забористое и зубастое словечко, тем более что такой
белой глины рабочие очень не любили — лопата ее не брала, а кайло вязло, как в
воске.
Лицо у ней сделалось совсем
белое, как
воск; только глаза по-прежнему смотрели неприступно-строго.
В комнате, куда он вбежал вслед за девушкой, на старомодном диване из конского волоса лежал, весь
белый —
белый с желтоватыми отливами, как
воск или как древний мрамор, — мальчик лет четырнадцати, поразительно похожий на девушку, очевидно ее брат.
А вокруг яслей — арабы в
белых бурнусах уже успели открыть лавочки и продают оружие, шёлк, сласти, сделанные из
воска, тут же какие-то неизвестной нации люди торгуют вином, женщины, с кувшинами на плечах, идут к источнику за водою, крестьянин ведет осла, нагруженного хворостом, вокруг Младенца — толпа коленопреклоненных людей, и всюду играют дети.
Когда после долгой, то мокрой, то морозной осени, в продолжение которой всякий зверь и зверек вытрется, выкунеет, то есть шкурка его получит свой зимний вид, сделается крепковолосою, гладкою и красивою; когда заяц-беляк, горностай и ласка
побелеют, как кипень, а спина побелевшего и местами пожелтевшего, как
воск, русака покроется пестрым ремнем с завитками; когда куница, поречина, хорек, или хорь, потемнеют и заискрятся блестящею осью; когда, после многих замерзков, выпадет, наконец, настоящий снег и ляжет пороша, — тогда наступает лучшая пора звероловства.