— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные
конфеты, поданные в рюмках.
— И всплывет-с, не беспокойтесь! Кроме того-с, в общественных местах не должно говорить о делах, а вот лучше, — визжал член, проворно хватая со стоявшей на столе вазы фрукты и
конфеты и рассовывая их по своим карманам, — лучше теперь прокатимся и заедем к одной моей знакомой даме на Сретенке и у ней переговорим обо всем.
— Вы, значит, не знаете, — говорил последний с одушевлением, — что такое эти господа карабинерные офицеры и как их разумеют в Москве: генерал-губернатор стесняется приглашать их к себе на балы, потому что они мало что съедают все, что попадется, с жадностью шакалов, но еще насуют себе за фалды, в карман мундира
конфет, апельсинов, и все это, если который неосторожно сядет, раздавит, и из-под него потечет.