Неточные совпадения
Как в ясной лазури затихшего моря
Вся слава небес отражается,
Так в свете от
страсти свободного духа
Нам вечное благо является.
Но глубь недвижимая в мощном просторе
Все та же, что в
бурном волнении.
Дух ясен и светел в свободном покое,
Но тот же и в страстном хотении.
Свобода, неволя, покой и волненье
Проходят и снова являются,
А он все один, и в стихийном стремленьи
Лишь сила его открывается.
«Леонтий, бабушка! — мечтал он, — красавицы троюродные сестры, Верочка и Марфенька! Волга с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а растут люди и тихо вянут, где ни
бурных страстей с тонкими, ядовитыми наслаждениями, ни мучительных вопросов, никакого движения мысли, воли — там я сосредоточусь, разберу материалы и напишу роман. Теперь только закончу как-нибудь портрет Софьи, распрощаюсь с ней — и dahin, dahin! [туда, туда! (нем.)]»
Это были большею частью различные преступники, беглые, уклоняющиеся от суда, и искатели приключений,
бурные страсти которых не знали пределов.
Свершено! // Полуобман и полуоткровенность, // Обратное движенье
бурной страсти, // Которому так сладко уступать, // Мне предали в объятья донну Анну, // Я победил! Не будет боле мучить // Меня любви обманчивая тень!
Неточные совпадения
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей // Был жертвой
бурных заблуждений // И необузданных
страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Я помню море пред грозою: // Как я завидовал волнам, // Бегущим
бурной чередою // С любовью лечь к ее ногам! // Как я желал тогда с волнами // Коснуться милых ног устами! // Нет, никогда средь пылких дней // Кипящей младости моей // Я не желал с таким мученьем // Лобзать уста младых Армид, // Иль розы пламенных ланит, // Иль перси, полные томленьем; // Нет, никогда порыв
страстей // Так не терзал души моей!
— Для кого-нибудь да берегу, — говорил он задумчиво, как будто глядя вдаль, и продолжал не верить в поэзию
страстей, не восхищался их
бурными проявлениями и разрушительными следами, а все хотел видеть идеал бытия и стремления человека в строгом понимании и отправлении жизни.
Там нет глубоких целей, нет прочных конечных намерений и надежд.
Бурная жизнь не манит к тихому порту. У жрицы этого культа, у «матери наслаждений» — нет в виду, как и у истинного игрока по
страсти, выиграть фортуну и кончить, оставить все, успокоиться и жить другой жизнью.
Он стал писать дневник. Полились волны поэзии, импровизации, полные то нежного умиления и поклонения, то живой, ревнивой
страсти и всех ее
бурных и горячих воплей, песен, мук, счастья.