Неточные совпадения
— Эх,
какой вы, право!.. — снова воскликнул Ченцов. — Самого настоящего и хорошего вы и
не узнали!.. Если бы меня масоны научили делать золото, я бы
какие угодно им готов был совершить подвиги и произвести в себе внутреннее обновление.
Успокоившись на сем решении, он мыслями своими обратился на более приятный и отрадный предмет: в далеко еще
не остывшем сердце его,
как мы
знаем, жила любовь к Людмиле, старшей дочери адмиральши.
—
Как же ты
не знаешь?..
Как тебе
не стыдно это?!. — заговорил он гневным и плачевным голосом. — Добро бы ты был какой-нибудь мальчик ветреный, но ты человек умный, аккуратный, а главного
не узнал!
— Извольте, извольте!.. —
не выдержал долее граф. — Я для вас готов быть у старика… Он, я
знаю,
не так виноват,
как говорят про него враги его.
Как бы
не зная, что ему предпринять, он тоже вышел в маленькую гостиную и отнесся к дочери...
Катрин проводила его до дверей передней, где справилась, есть ли у него лошадь, и когда
узнала, что есть, то прошла в свою светлицу наверх, но заснуть долго
не могла: очень уж ее сначала рассердил и огорчил Ченцов, а потом
как будто бы и порадовал!..
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо
знала, что если бы Сверстов и нашел там практику, так и то, любя больше лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно, что Егор Егорыч согласится взять в больничные врачи ее мужа
не иначе,
как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем, что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь найдет неудобным учреждать должность врача при своей больнице, то, бога ради, и
не делал бы того.
— Чтобы я дал свое мнение, или заключение, — я уж
не знаю,
как это назвать; и к вам точно такой же запрос будет, — отвечал, усмехаясь, Крапчик.
— Благодарим за то! — ответил тот, проглотив залпом наперсткоподобную рюмочку; но Сверстов тянул шнапс медленно,
как бы желая продлить свое наслаждение: он
знал, что gnadige Frau
не даст ему много этого блага.
От всех этих картин на душе у Сверстова становилось необыкновенно светло и весело: он был истый великорусе; но gnadige Frau, конечно, ничем этим
не интересовалась, тем более, что ее занимала и отчасти тревожила мысль о том,
как их встретит Марфин, которого она так мало
знала…
Это gnadige Frau
не понравилось, и она даже заподозрила тут Егора Егорыча кое в чем, так
как знала множество примеров, что русские помещики, сколько на вид ни казались они добрыми и благородными, но с своими крепостными горничными часто бывают в неприличных и гадких отношениях.
—
Как, сударь,
не узнать, — отвечал тот добрым голосом, и оба они обнялись и поцеловались, но
не в губы, а по-масонски, прикладывая щеку к щеке, после чего Антип Ильич, поклонившись истово барину своему и гостю, ушел.
Говоря это, Катрин очень хорошо
знала, что укорить отца в жадности к деньгам — значило нанести ему весьма чувствительный удар, так
как Крапчик, в самом деле дрожавший над каждою копейкой, по наружности всегда старался представить из себя человека щедрого и чуть-чуть только что
не мота.
Началось прощание; первые поцеловались обе сестры; Муза, сама
не пожелавшая,
как мы
знаем, ехать с сестрой к матери,
не выдержала, наконец, и заплакала; но что я говорю: заплакала! — она зарыдала на всю залу, так что две горничные кинулись поддержать ее; заплакала также и Сусанна, заплакали и горничные; даже повар прослезился и, подойдя к барышням, поцеловал руку
не у отъезжающей Сусанны, а у Музы; старушка-монахиня неожиданно вдруг отмахнула скрывавшую ее дверь и начала всех благословлять обеими руками,
как — видала она — делает это архиерей.
Перед тем
как Рыжовым уехать в Москву, между матерью и дочерью, этими двумя кроткими существами, разыгралась страшная драма, которую я даже
не знаю, в состоянии ли буду с достаточною прозрачностью и силою передать: вскоре после сенаторского бала Юлия Матвеевна совершенно случайно и без всякого умысла, но тем
не менее тихо, так что
не скрипнула под ее ногой ни одна паркетинка, вошла в гостиную своего хаотического дома и увидала там, что Людмила была в объятиях Ченцова.
Сколь ни тяжело было таковое решение для нее, но она утешала себя мыслью, что умерший супруг ее, обретавшийся уж, конечно, в раю и все ведавший, что на земле происходит,
не укорит ее, несчастную,
зная, для чего и для
какой цели продавался его подарок.
Как ожидала Юлия Матвеевна, так и случилось: Ченцов,
узнав через весьма короткое время, что Рыжовы уехали в Москву,
не медлил ни минуты и ускакал вслед за ними. В Москве он недель около двух разыскивал Рыжовых и, только уж как-то через почтамт добыв их адрес, явился к ним. Юлия Матвеевна, зорко и каждодневно поджидавшая его, вышла к нему и по-прежнему сурово объявила, что его
не желают видеть.
— Мне Егор Егорыч говорил, — а ты
знаешь,
как он любил прежде Ченцова, — что Валерьян — погибший человек: он пьет очень… картежник безумный, и что ужасней всего, — ты,
как девушка, конечно,
не понимаешь этого, — он очень непостоянен к женщинам: у него в деревне и везде целый сераль. [Сераль — дворец и входящий в него гарем в восточных странах.]
— А
какие эти господа масоны загадочные люди!.. —
не унимался капитан. — Я
знаю это по одной истории об них!
Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда
не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они,
зная ее положение, хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда
как она для долга и для них всем, кажется,
не выключая даже Ченцова, пожертвовала.
— И я
не знаю,
как это у них произойдет, — продолжала Миропа Дмитриевна, — здесь ли?.. Что будет мне очень неприятно, потому что, сами согласитесь, у меня в доме девушка производит на свет ребенка!.. Другие, пожалуй, могут подумать, что я тут из корыстных целей чем-нибудь способствовала…
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там,
как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с майором на диване и только что
не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог
знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего:
не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и с рубящей наотмашь саблей.
Петр Григорьич исполнился восторга от такой чести: он, человек все-таки
не бог
знает какого высокого полета, будет обедать у сильнейшего в то время вельможи, и обедать в небольшом числе его друзей.
— Князя, конечно, я лично
не знал до сего времени, — продолжал Крапчик, — но, судя по вашим рассказам, я его представлял себе совершенно иным, нежели
каким увидал…
Он меня убедительно звал пойти с ним в церковь на Мясницкую; мне бы самой хотелось, но
не знаю,
как мамаше это покажется; и он мне говорил, что в Москве все теперь толкуют о скором пришествии антихриста и о страшном суде.
Но нет, голубчик Егор Егорыч, скажите, так ли это будет, и научите меня, что мне читать и
какие книги: я такая глупенькая, что ничего
не знаю».
— Подробностей я
не знаю, но,
как рассказывают, они продолжали свои собрания и скакания, имели что-то вроде церкви у себя.
Когда это объяснение было прочитано в заседании, я,
как председатель и
как человек, весьма близко стоявший к Иосифу Алексеичу и к Федору Петровичу, счел себя обязанным заявить, что от Иосифа Алексеича
не могло последовать разрешения, так
как он, удручаемый тяжкой болезнью, года за четыре перед тем передал все дела по ложе Федору Петровичу, от которого Василий Дмитриевич, вероятно, скрыл свои занятия в другой ложе, потому что,
как вы сами
знаете, у нас строго воспрещалось быть гроссмейстером в отдаленных ложах.
— Я
не знаю,
как мамаша? — произнесла, потупляя глаза, Сусанна.
— Все в воле божией, — на предчувствие нельзя вполне полагаться, — возразила она, хоть, кажется, и самой ей
не безусловно был по вкусу выбор сестры: то, что Лябьев был такой же страстный и азартный игрок,
как и Ченцов,
знала вся губерния,
знала и Сусанна.
Знаете,
как послушаешь эти слова, то у кого на душе
не совсем чисто и решение его
не очень твердо, так мороз пробежит по коже.
— Это,
как впоследствии я
узнала, — продолжала та, — означало, что путь масонов тернист, и что они с первых шагов покрываются ранами и кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон братья и сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я
не в состоянии была совладать с собой и вскрикнула; тогда великий мастер сказал мне...
—
Не то что башмак, я
не так выразился, — объяснил доктор. — Я хотел сказать, что вы могли остаться для нее добрым благотворителем,
каким вы и были. Людмилы я совершенно
не знал, но из того, что она
не ответила на ваше чувство, я ее невысоко понимаю; Сусанна же ответит вам на толчок ваш в ее сердце, и скажу даже, — я тоже,
как и вы, считаю невозможным скрывать перед вами, — скажу, что она пламенно желает быть женой вашей и масонкой, — это мне,
не дальше
как на днях, сказала gnadige Frau.
— Ты теперь помолчи! — остановила его gnadige Frau. — Я бы, Егор Егорыч, о Сусанне звука
не позволила себе произнести, если бы я ее
не узнала,
как узнала в последнее время: это девушка религиозная, и религиозная в масонском смысле, потому что глубоко вас уважает, — скажу даже более того: она любит вас!
— Поняла… — сказала было сначала Сусанна протяжно, но потом уже скоро и голосом, явно трепещущим от радости, присовокупила: — Я, конечно, сочту за счастие быть женой Егора Егорыча и всю мою жизнь посвятить ему, но
как мамаша, — я
не знаю, — даст ли она согласие; она уже останется совершенно одна, если я выйду замуж.
— Я говорю, что он влюблен в эту свою —
как ее?.. Екатерину Филипповну, и теперь скучает об ней. Он мне с первых слов стал описывать ее, но с вами, я
не знаю почему, ни слова
не заикнулся об этом!
— В этом случае ты успокойся!.. — возразила ему Катрин. — Если тут кто погрешил, то это я; но,
как ты видишь, я
не плачу и
знаю, почему
не плачу!
— Ну, а я так нет!.. Я
не таков! — возразил, смеясь, Ченцов. —
Не знаю, хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без препятствий, без борьбы, без некоторых опасностей, короче сказать, без того, чтобы это был запрещенный, а
не разрешенный плод, женщины
не существует: всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы понимаете,
какие же могут быть препятствия или опасности?!.
— Но
как же бы повидать ее и познакомиться с ней? — расспрашивал уже задыхающимся от волнения голосом Ченцов. —
Не могу же я зря ехать в деревню,
не зная, где, что и
как?.. Вы поруководствуйте меня!
— Этому браку, я полагаю, есть другая причина, — продолжал Егор Егорыч, имевший,
как мы
знаем, привычку всегда обвинять прежде всего самого себя. — Валерьян, вероятно, промотался вконец, и ему, может быть, есть было нечего, а я
не подумал об этом. Но и то сказать, — принялся он далее рассуждать, —
как же я мог это предотвратить? Валерьян, наделав всевозможных безумств,
не писал ко мне и
не уведомлял меня о себе ни единым словом, а я
не бог, чтобы мне все ведать и
знать!
— Пишите, пожалуйста,
как я вам говорю: я
знаю,
как пишутся такие письма! — настаивала на своем Миропа Дмитриевна и стала затем прямо диктовать Аггею Никитичу: — «Его превосходительство изволил ответить, что назначение на это место зависит
не от него, а от высшего петербургского начальства и что он преминет написать обо мне рекомендацию в Петербург, а также его превосходительство приказал мне…»
Конечно, Миропа Дмитриевна, по своей практичности, втайне думала, что Аггею Никитичу прежде всего следовало заняться своей службой, но она этого
не высказала и намерена была потом внушить ему, а если бы он
не внял ей, то она, — что мы отчасти
знаем, — предполагала сама вникнуть в его службу и извлечь из нее всевозможные выгоды, столь необходимые для семейных людей, тем более, что Миропа Дмитриевна питала полную надежду иметь с Аггеем Никитичем детей, так
как он
не чета ее первому мужу, который был изранен и весь больной.
По поводу сих перемен дворовые и крестьяне Екатерины Петровны, хотя и
не были особенно способны соображать разные тонкости, однако инстинктивно поняли, что вот-де прежде у них был барин настоящий, Валерьян Николаич Ченцов, барин души доброй, а теперь, вместо него, полубарин, черт его
знает какой и откедова выходец.
— Разыскал я, почесть, и сам
не знаю как, — отвечал Савелий
не совсем охотно.
— Кроме этого грубияна, я от Валерьяна получила письмо, которое я
не знаю в
какое ставит меня положение. Нате, прочтите!
— Я напустил Савелья, тогда
как я и
не знал ничего! — произнес Тулузов, остановившись на мгновение читать, и потом снова продолжал...
— На самом деле ничего этого
не произойдет, а будет вот что-с: Аксинья, когда Валерьян Николаич будет владеть ею беспрепятственно, очень скоро надоест ему, он ее бросит и вместе с тем, видя вашу доброту и снисходительность, будет от вас требовать денег, и когда ему покажется, что вы их мало даете ему, он,
как муж, потребует вас к себе: у него,
как вы хорошо должны это
знать, семь пятниц на неделе; тогда,
не говоря уже о вас, в
каком же положении я останусь?
— Почтеннейший господин Урбанович, — заговорил Аггей Никитич, — вы мне сказали такое радостное известие, что я
не знаю,
как вас и благодарить!.. Я тоже, если
не смею себя считать другом Егора Егорыча, то прямо говорю, что он мой благодетель!.. И я, по случаю вашей просьбы, вот что-с могу сделать… Только позвольте мне посоветоваться прежде с женой!..
— Это уж мое дело!.. Он ближайший друг Егора Егорыча!.. Но я спрашиваю о том,
как я должен ехать?..
Не отпуска же мне испрашивать?.. И черт его
знает, когда он еще придет ко мне!..
— Я бога люблю больше всего в мире, — воскликнул Аггей Никитич, — и пламенно желаю, чтобы он открылся мне, но
не знаю, что для этого нужно делать!..
Как об этом говорят мистики?