Неточные совпадения
Егор Егорыч продолжал держать голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он в Москву приезжал? К счастью, адмиральша принялась хлопотать об чае, а потому то уходила в
свою кухоньку, то возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу собраться с
мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего
объяснил...
— Они
объясняли это, что меня проклял не Фотий, а митрополит Серафим […митрополит Серафим (в миру Стефан Васильевич Глаголевский, 1763—1843) — видный церковный деятель, боровшийся с мистическими течениями в русской религиозной
мысли.], который немедля же прислал благословение Фотию на это проклятие, говоря, что изменить того, что сделано, невозможно, и что из этого даже может произойти добро, ибо ежели царь, ради правды, не хочет любимца
своего низвергнуть, то теперь, ради стыда, как проклятого, он должен будет удалить.
— Видите ли… — Он затруднялся, как
объяснить свою мысль. — Если долго повторять какое-нибудь одно слово и вдумываться в него, то оно вдруг потеряет смысл и станет таким… как бы вам сказать?..
— Я не про то говорил, — возразил нехотя Калинович и, не надеясь, видно, на понимательную способность своих слушателей, не хотел более
объяснять своей мысли и замолчал.
Может показаться странным, что мы находим особенное богатство содержания в романе, в котором, по самому характеру героя, почти вовсе нет действия. Но мы надеемся
объяснить свою мысль в продолжении статьи, главная цель которой и состоит в том, чтобы высказать несколько замечаний и выводов, на которые, по нашему мнению, необходимо наводит содержание романа Гончарова.
Неточные совпадения
Ему показалось, что, наконец, он
объяснил себе
свое поведение, и он пожалел, что эта
мысль не пришла к нему утром, когда был Макаров.
«Говорит, как деревенская баба…» И вслед за этим почувствовал, что ему необходимо уйти, сейчас же, — последними словами она точно вытеснила, выжала из него все
мысли и всякие желания. Через минуту он торопливо прощался,
объяснив свою поспешность тем, что — забыл: у него есть неотложное дело.
— У нас есть варварская жадность к
мысли, особенно — блестящей, это напоминает жадность дикарей к стеклянным бусам, — говорил Туробоев, не взглянув на Лютова, рассматривая пальцы правой руки
своей. — Я думаю, что только этим можно
объяснить такие курьезы, как вольтерианцев-крепостников, дарвинистов — поповых детей, идеалистов из купечества первой гильдии и марксистов этого же сословия.
— Тогда только, — продолжал он, стараясь
объяснить себе смысл ее лица, — в этом во всем и есть значение, тогда это и роскошь, и счастье. Боже мой, какое счастье! Есть ли у вас здесь такой двойник, — это другое сердце, другой ум, другая душа, и поделились ли вы с ним, взамен взятого у него,
своей душой и
своими мыслями!.. Есть ли?
А Вера Павловна чувствовала едва ли не самую приятную из всех
своих радостей от мастерской, когда
объясняла кому-нибудь, что весь этот порядок устроен и держится самими девушками; этими объяснениями она старалась убедить саму себя в том, что ей хотелось думать: что мастерская могла бы идти без нее, что могут явиться совершенно самостоятельно другие такие же мастерские и даже почему же нет? вот было бы хорошо! — это было бы лучше всего! — даже без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей, а исключительно
мыслью и уменьем самих швей: это была самая любимая мечта Веры Павловны.