Неточные совпадения
Но всему же, наконец, бывает предел
на свете: Сверстову, более чем когда-либо рассорившемуся
на последнем следствии с исправником и становым, точно свыше ниспосланная,
пришла в голову
мысль написать своему другу Марфину письмо с просьбой спасти его от казенной службы, что он, как мы видели, и исполнил, и пока его послание довольно медленно проходило тысячеверстное пространство, Егор Егорыч, пожалуй, еще более страдал, чем ученик его.
Вы не ошиблись, что я поспешу к Вам
на помощь и приму Вас к себе с распростертыми объятиями, о чем мне, сознаюсь теперь с великим стыдом,
приходило неоднократно
на мысль; но недостаточно еще, видно, воспитанное во мне соболезнование о ближнем, тем паче о таком ближнем, как Вы, рассеивало мое духовное представление о Вашем житье-бытье и не делало удара
на мою волю нашим братским молотком.
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось в его уме, и прежде всего ему представился вопрос, правда или нет то, что говорил ему Крапчик, и он хоть кричал
на того и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому
пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в лучшем свете, чем они были
на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить от себя эту злую
мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не ускакал бы
на Кавказ, а оставался бы около нее».
А Людмиле тотчас же
пришло в голову, что неужели же Ченцов может умереть, когда она сердито подумает об нем? О, в таком случае Людмила решилась никогда не сердиться
на него в
мыслях за его поступок с нею… Сусанна ничего не думала и только безусловно верила тому, что говорил Егор Егорыч; но адмиральша — это немножко даже и смешно — ни звука не поняла из слов Марфина, может быть, потому, что очень была утомлена физически и умственно.
— Они объясняли это, что меня проклял не Фотий, а митрополит Серафим […митрополит Серафим (в миру Стефан Васильевич Глаголевский, 1763—1843) — видный церковный деятель, боровшийся с мистическими течениями в русской религиозной
мысли.], который немедля же
прислал благословение Фотию
на это проклятие, говоря, что изменить того, что сделано, невозможно, и что из этого даже может произойти добро, ибо ежели царь, ради правды, не хочет любимца своего низвергнуть, то теперь, ради стыда, как проклятого, он должен будет удалить.
— Да-с, но чтобы после танцев нисходил
на нас дух господень, — это непонятно! — возразил Аггей Никитич, знавший по собственному опыту, что если после танцев иногда и
приходят в голову некоторые поэтические
мысли, то никак уж не богомольного свойства.
Иоссе мне понравился, он зимой должен опять быть здесь проездом из России. От него ты будешь иметь грустные об нас всех известия, которые иногда не укладываются в письмо. Мне
пришло на мысль отправить эти листки к Д. Д. С. Он тебе их вручит. Таким образом и волки сыты и овцы целы! [Письмо, посланное с оказией, не застрянет в канцеляриях и не будет читаться жандармами.]
Неточные совпадения
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу
на мысль не
приходили ни предки, ни потомки.
Ни разу не
пришло ему
на мысль: а что, кабы сим благополучным людям да кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благополучны, что никакого сорта законы не тревожат их?
И ей
пришла мысль о том, как несправедливо сказано, что проклятие наложено
на женщину, чтобы в муках родить чада.
И тут ей вдруг
пришла мысль, заставившая ее вздрогнуть от волнения и даже встревожить Митю, который за это строго взглянул
на нее.
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу, и о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит
на это Алексей Александрович, и много других
мыслей о том, что будет теперь, после разрыва,
приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим
мыслям.