Неточные совпадения
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось в его уме, и прежде всего ему представился вопрос, правда или нет то, что говорил ему Крапчик, и он хоть кричал на того и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу
самому пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в
лучшем свете, чем они были на
самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить от себя эту злую мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
В тот
самый день, как откупщик праздновал пикник, в Геттингене к отелю «Zur Krone» [«Корона» (нем.).], который и тогда был
лучшим в городе, подъехала дорожная извозчичья карета.
И вот для того, чтобы не быть обязанным ни жить, ни понимать жизнь, ни говорить притчами,
самое лучшее дело — это затвориться в Монрепо.
Всякий настоящий час есть критический, решающий час. Запиши в своем сердце, что каждый день —
самый лучший день всего года, каждый час — лучший час, каждое мгновение — лучшее мгновение. Оно лучшее потому, что оно одно твое.
Неточные совпадения
— Они
самые и есть-с, Вахрушин, Афанасий Иванович, и по просьбе вашей мамаши, которая через них таким же манером вам уже пересылала однажды, они и на сей раз не отказали-с и Семена Семеновича на сих
днях уведомили из своих мест, чтобы вам тридцать пять рублев передать-с, во ожидании лучшего-с.
Между тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него
самого, в его смелость, в
самое это стремление к новому,
лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому
делу, к новому труду, но нового
дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
В глазах ее этот брак с Макаром Ивановым был давно уже
делом решенным, и все, что тогда с нею произошло, она нашла превосходным и
самым лучшим; под венец пошла с
самым спокойным видом, какой только можно иметь в таких случаях, так что
сама уж Татьяна Павловна назвала ее тогда рыбой.
— Я думал об этом, Надежда Васильевна, и могу вам сказать только то, что Зося не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил доктор. — Вы, вероятно, заметили уже, в каком положении семейные
дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще до сих пор продолжает оставаться в Узле.
Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
И хотя бы мы были заняты
самыми важными
делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все равно не забывайте никогда, как нам было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть,
лучшими, чем мы есть в
самом деле.