Неточные совпадения
— А вот как мы, — прочти! — отвечал Сверстов,
сунув ей в руки
записку, и, повернувшись к стене, снова закрыл глаза.
— Отдайте вот эту
записку матери! — заключил Егор Егорыч,
суя исписанный им листок в руку Сусанны.
Егор Егорыч, вынув из кармана
записку Крапчика,
сунул ее в руку Сперанскому.
На рассвете выл фабричный гудок, сын и Андрей наскоро пили чай, закусывали и уходили, оставляя матери десяток поручений. И целый день она кружилась, как белка в колесе, варила обед, варила лиловый студень для прокламаций и клей для них, приходили какие-то люди,
совали записки для передачи Павлу и исчезали, заражая ее своим возбуждением.
Затем Кира, отчаянная в такого рода предприятиях,
сунула записку в карман и, взяв маленькую белую кружку, особенно развязно подошла к кафедре и сказала сидевшему на ней Пугачу: «J'ai soif (я хочу пить)».
И торопливо ушла, не взглянув на него, чтобы не выдать своего чувства слезами на глазах и дрожью губ. Дорогой ей казалось, что кости руки, в которой она крепко сжала ответ сына, ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома,
сунув записку в руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай сказал:
Неточные совпадения
Вронский взял письмо и
записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и
записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма,
сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Тушин молча подал ему
записку. Марк пробежал ее глазами,
сунул небрежно в карман пальто, потом снял фуражку и начал пальцами драть голову, одолевая не то неловкость своего положения перед Тушиным, не то ощущение боли, огорчения или злой досады.
Она остановилась, как бы желая что-то сказать, потом неловко
сунула ему в руку
записку и побежала в дом и там опять села за рояль.
Я
сунул ей в холодные пальцы
записку, крепко сжал руку, последний раз зачерпнул глазами из ее синих глаз.
До 1917 года у меня хранились
записки и впечатления о выставке, которые я готовил к отдельному изданию, но за обычной
суетой так и не докончил. Помню, что эта начатая работа у меня носила заглавие «Нижегородское обалдение».