Неточные совпадения
Марфин, впрочем, вряд ли бы его пощадил и даже, пожалуй, сказал бы еще что-нибудь посильней, но только вдруг, как бы от прикосновения волшебного жезла, он смолк, стих и даже побледнел, увидав входившее в это время в залу
целое семейство вновь приехавших гостей, которое состояло из трех молодых девушек
с какими-то ангелоподобными лицами и довольно пожилой матери, сохранившей еще заметные следы красоты.
— А скажите, что вот это такое? — заговорила она
с ним ласковым голосом. — Я иногда, когда смотрюсь в зеркало, вдруг точно не узнаю себя и спрашиваю: кто же это там, — я или не я? И так мне сделается страшно, что я убегу от зеркала и
целый день уж больше не загляну в него.
С последнею
целью им и начато было вышесказанное письмо, которое он окончил так...
Ченцов начал сжимать ее в своих объятиях,
целовать в голову, в шею: чувственный и любострастный зверь в нем проснулся окончательно, так что Людмила
с большим усилием успела наконец вырваться из его объятий и убежала из своей комнаты.
Катрин
с удовольствием подала ему руку, которую он
поцеловал как бы
с чувством и пошел нетвердой походкой.
Сверстов, начиная
с самой первой школьной скамьи, — бедный русак, по натуре своей совершенно непрактический, но бойкий на слова, очень способный к ученью, — по выходе из медицинской академии, как один из лучших казеннокоштных студентов, был назначен флотским врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую комнату со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим
с лукавою
целью усовершенствоваться при разговорах
с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
— Мне, во времена моей еще ранней юности, — продолжал владыко, — мы ведь, поповичи, ближе живем к народу, чем вы, дворяне; я же был бедненький сельский семинарист, и нас, по обычаю,
целой ватагой возили
с нашей вакации в училище в город на лодке, и раз наш кормчий вечером пристал к одной деревне и всех нас свел в эту деревню ночевать к его знакомому крестьянину, и когда мы поели наших дорожных колобков, то были уложены спать в небольшой избенке вповалку на полу.
Встретился длинный мост, на котором, при проезде кибитки, под ногами коренной провалилась
целая накатина; лошадь, вероятно, привыкнувшая к подобным случаям, не обратила никакого внимания на это, но зато она вместе
с передней лошадью шарахнулась
с дороги прямо в сумет, увидав ветряную мельницу, которая молола и махала своими крыльями.
Затем,
поцеловав друга в голову, Сверстов ушел: gnadige Frau справедливо говорила об нем, что, как он был при первом знакомстве
с нею студентом-буршем, таким пребывал и до старости.
Она прежде всего перестала приходить поутру здороваться
с отцом, причем он обыкновенно ее крестил, а Катрин
целовала у него руку; вечером она тоже не стала соблюдать этой церемонии, так что Крапчик, наконец, заметил ей, почему она этого не делает.
Крапчик, в свою очередь, немножко уж и раскаивался, что так взволновал своего друга, поняв, что теперь никаким рычагом не своротишь того
с главного предмета его беспокойств, а потому решился вытянуть из Егора Егорыча хоть малую толику пользы для своих
целей.
— Конечно, так же бы, как и вам!.. Слава богу, мы до сих пор еще не различествовали в наших мнениях, — говорил Крапчик, кладя письмо бережно к себе в карман, и затем распростился
с хозяином масонским
поцелуем, пожелав как можно скорее опять увидаться.
Началось прощание; первые поцеловались обе сестры; Муза, сама не пожелавшая, как мы знаем, ехать
с сестрой к матери, не выдержала, наконец, и заплакала; но что я говорю: заплакала! — она зарыдала на всю залу, так что две горничные кинулись поддержать ее; заплакала также и Сусанна, заплакали и горничные; даже повар прослезился и, подойдя к барышням,
поцеловал руку не у отъезжающей Сусанны, а у Музы; старушка-монахиня неожиданно вдруг отмахнула скрывавшую ее дверь и начала всех благословлять обеими руками, как — видала она — делает это архиерей.
Точно гора
с плеч свалилась у адмиральши. Дальше бы, чего доброго, у нее и характера недостало выдержать. Спустя немного после ухода Ченцова, Людмила вышла к адмиральше и, сев около нее, склонила на плечо старушки свою бедную голову; Юлия Матвеевна принялась
целовать дочь в темя. Людмила потихоньку плакала.
Сусанна, столь склонная подпадать впечатлению религиозных служб, вся погрузилась в благоговение и молитву и ничего не видела, что около нее происходит; но Егор Егорыч, проходя от старосты церковного на мужскую половину, сейчас заметил, что там, превышая всех на
целую почти голову, рисовался капитан Зверев в полной парадной форме и
с бакенбардами, необыкновенно плотно прилегшими к его щекам: ради этой
цели капитан обыкновенно каждую ночь завязывал свои щеки косынкой, которая и прижимала его бакенбарды, что, впрочем, тогда делали почти все франтоватые пехотинцы.
Зверев, усмехнувшись и проговорив, в свою очередь, уже начальническим тоном: «благодарю!», протянул Миропе Дмитриевне свою руку, в которую она хлопнула своей ручкой, и эту ручку майор
поцеловал с чувством, а Миропа Дмитриевна тоже
с чувством
поцеловала его, но не в голову, а второпях в щеку, и потом они снова занялись вишневкой, каковой майор выпил бокальчиков пять, а Миропа Дмитриевна два.
Михаил Михайлыч тогда протянул Крапчику руку, которую Петр Григорьич
с чувством пожал; в сущности он готов был
поцеловать эту руку.
Итак, можем
целый круг вообразить себе якобы десять, окружность
с центром вместе».
Когда молодой человек, отпущенный, наконец, старым камердинером, вошел в залу, его
с оника встретила Муза, что было и не мудрено, потому что она
целые дни проводила в зале под предлогом якобы игры на фортепьяно, на котором, впрочем, играла немного и все больше смотрела в окно, из которого далеко было видно, кто едет по дороге к Кузьмищеву.
Сусанна между тем все более и более сближалась, или, точнее сказать, дружилась
с gnadige Frau:
целые вечера они ходили вдвоем по зале, которая иногда не была даже и освещена.
— Верю вам! — произнесла gnadige Frau и,
поцеловав с нежностью свое «прелестное существо», приступила к ответам на вопросы. — Вы интересовались, где и кто учил учеников масонских?.. Это делалось обыкновенно в ложах, при собрании многих членов и под руководством обыкновенно товарища, а иногда и мастера.
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год
целое лето гостили у него, а покойная сестра Людмила была ужасная шалунья, и он
с ней был всегда очень откровенен, — она меня тихонько провела в его комнату и вынула из его стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях
с прелестным существом в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать;
целые же дни он возился в больнице, объезжал соседние деревни, из которых доходил до него слух, что там много больных, лечил даже у крестьян лошадей, коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
Воистину бог от века был в теснейшем союзе
с натурою, и союз сей не на чем ином мог быть основан, как на том, что служит основанием всякого истинного союза и первее всего союза брачного, — разумею на взаимном самоотвержении или чистой любви, ибо бог, изводя из себя творение, на него, а не на себя, обращал волю свою, а подобно сему и тварная натура не в себе, а в боге должна была видеть
цель и средоточие бытия своего, нетленным и чистым сиянием божественного света должна была она вечно питать пламенное горение своего жизненного начала.
Таким образом в самое телесное общение можем мы провести и чрез него осуществить восстановленный во Христе союз бога
с натурою, если только внешнее единение будет для нас не
целью и не первым побуждением, а лишь крайним выражением и последним довершением того внутреннего духовного единства, про которое сам господь сказал: «что бог соединил, человек да не разлучает».
Губернатор исполнил свое обещание и, при бытности того же частного пристава, стряпчего и прежних понятых, распечатал ящики в письменном столе и конторке, где хранились деньги и бумаги Петра Григорьича, и при этом нашлось три тысячи золотом, тысяча рублей серебряными деньгами, рублей на пятьсот бумажек, да, сверх того, в особом пакете из сахарной бумаги триста тысяч именными билетами опекунского совета и затем
целый портфель
с разными документами.
Катрин все это, без сомнения, видела и, тем не менее,
с восторгом бежала
с ним; умная, эгоистичная и сухосердая по природе своей, она была в то же время неудержимо-пылкого и страстного женского темперамента: еще
с юных лет
целовать и обнимать мужчину, проводить
с ним, как некогда сказал ей Ченцов, неправедные ночи было постоянной ее мечтой.
Ченцов ел все это и пил шампанское
с великим удовольствием, выпила и Катрин стакана два; глаза у нее после этого еще более разгорелись, и она, обняв мужа, хотела было начать его
целовать, но в их маленьком флигеле послышались чьи-то негромкие шаги.
Оставшись
с глазу на глаз
с мужем, Катрин немедля же принялась обнимать и
целовать его, шепча при этом страстным голосом...
Задумал было Валерьян приняться за чтение, но в библиотеке Петра Григорьича, тоже перевезенной из его городского дома и весьма немноготомной, оказались только книги масонского содержания, и, к счастью, в одном маленьком шкафике очутился неизвестно откуда попавший Боккачио [Боккачио — Боккаччо Джованни (1313—1375) — итальянский писатель-гуманист, автор «Декамерона».] на французском языке, за которого Ченцов, как за сокровище какое, схватился и стал вместе
с супругою
целые вечера не то что читать, а упиваться и питаться сим нескромным писателем.
Посланный еще заранее туда управляющий нанял для них
целый барский дом
с мебелью.
— Ждать так ждать! — сказал
с тем же невеселым лицом Егор Егорыч и затем почти
целую неделю не спал ни одной ночи: живая струйка родственной любви к Валерьяну в нем далеко еще не иссякла. Сусанна все это, разумеется, подметила и постоянно обдумывала в своей хорошенькой головке, как бы и чем помочь Валерьяну и успокоить Егора Егорыча.
Не высказав мужу нисколько своих подозрений, она вознамерилась съездить в деревню Федюхино, чтобы взглянуть на житье-бытье Власия,
с каковою
целью Катрин, опять-таки в отсутствие мужа, велела запрячь себе кабриолет и, никого не взяв
с собою, отправилась в сказанную деревню.
В том, что Катрин затеет
с ним сцену, Ченцов не сомневался и, чтобы подкрепиться для оной, зашел в стоявший на дороге кабак и выпил там
целый полштоф.
Потом все вошли в гостиную, где сидели вдвоем Егор Егорыч и Сусанна Николаевна, которые, увидав, кто к ним приехал, без сомнения, весьма удивились, и затем началась обычная сцена задушевных, хоть и бестолковых, деревенских свиданий: хозяева и гости что-то такое восклицали; все чуть-чуть не обнимались; у Сусанны Николаевны оба прибывшие гостя
поцеловали с чувством руку; появилась тут же вдруг и gnadige Frau, у которой тоже оба кавалера
поцеловали руку; все о разных разностях отрывочно спрашивали друг друга и, не получив еще ответа, рассказывали, что
с ними самими было.
На этой мысли он вошел
с Мартыном Степанычем в дом, и они снова увидали отца Василия, который, несколько важно раскланиваясь
с встречавшеюся ему прислугою, прошел в комнату Егора Егорыча, куда войдя, поздравил именинника со днем ангела и, подав ему заздравную просфору, благословил его, причем Егор Егорыч
поцеловал у отца Василия руку и сказал ему своей обычной скороговоркой...
Она вошла и увидала отца Василия не в епитрахили, как обыкновенно священники бывают на исповеди, но в белом запоне и
с орденом на груди. Несмотря на свою осторожность, отец Василий не выдержал и облекся в масонские доспехи, чем чрезвычайно осталась довольна Сусанна Николаевна, и когда он благословил ее, то она
с горячим чувством
поцеловала его руку.
А теперь поцелуемтесь нашим братским
поцелуем, — заключил отец Василий и поцеловался
с Сусанной Николаевной, однократно лишь приложив свою щеку к ее щеке.
Gnadige Frau почти со всех ног бросилась и принесла стакан и бутылку красного вина. Сверстов поспешил налить
целый стакан, который и подал Егору Егорычу. Тот,
с своей стороны, жадно выпил все вино, после чего у него в лице заиграл маленький румянец.
— Вообразите, у вас перед глазами
целый хребет гор, и когда вы поднимаетесь, то направо и налево на каждом шагу видите, что
с гор текут быстрые ручьи и даже речки
с чистой, как кристалл, водой… А сколько в них форелей и какого вкуса превосходного — описать трудно. Вот ты до рыбы охотник, — тебе бы там следовало жить! — отнеслась gnadige Frau в заключение к мужу своему, чтобы сообща
с ним развлекать Егора Егорыча.
Помня родителя своего (тот большой был человек),
целую неделю перед свадьбой-то плакала и все
с горничной своей совещалась.
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала к нему в номер и поселилась
с ним в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где
целые вечера, опершись грудью на горячую руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он, взглядывая по временам то на нее, то на небо, произносил...
— Вследствие того-с, — начал Аггей Никитич неторопливо и как бы обдумывая свои слова, — что я, ища этого места, не знал себя и совершенно забыл, что я человек военный и привык служить на воздухе, а тут
целый день почти сиди в душной комнате, которая, ей-богу, нисколько не лучше нашей полковой канцелярии, куда я и заглядывать-то всегда боялся, думая, что эти стрекулисты-писаря так тебе сейчас и впишут в формуляр какую-нибудь гадость…
— Да-с, — протянул и доктор, — я разыскал этот вид
с тою
целью, чтобы сорвать маску
с этого негодяя, и это теперь будет задачей всей моей остальной жизни!
Перед самой хозяйкой главным образом виднелся самовар и ветчина
с горошком, а также и бутылка сладкой наливки; перед детьми красовалась гречневая каша
с молоком, которой они, видимо, поглотили значительное количество; перед француженкой стояла огромная чашка выпитого кафе-о-лэ и
целая сковорода дурно приготовленных котлет-демутон; а перед немкой — тоже выпитая чашка уже черного кофею и блюдо картофелю.
Лябьев конфузливо, но прежде всего
поцеловал руку у жены. Та потупила глаза, чтобы он не заметил печали в ее взоре. Затем Лябьев сначала пожал, а потом тоже
поцеловал руку и Сусанны Николаевны, а вместе
с тем поспешил ей представить Углакова.
— Ах, как это жаль! — произнес опять
с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки
с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга
поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные в рюмках.
Егор Егорыч знал об учении Гегеля еще менее Зинаиды Ираклиевны и помнил только имя сего ученого, о котором он слышал в бытность свою в двадцатых годах за границей, но все-таки познакомиться
с каким-нибудь гегелианцем ему очень хотелось
с тою
целью, чтобы повыщупать того и, если можно, то и поспорить
с ним.
— Ну, и наслаждайся, сколько тебе угодно! — проговорил явно
с насмешкою Лябьев, но в то же время почти
с нежностью
поцеловал у жены руку и уехал.
Оказалось, что
с лестницы сходила
целая партия скованных по рукам и ногам каторжников, предназначенных к отправке по этапу.