— Но ты мне объясни одно, — допытывался, сохраняя свой серьезный вид, Феодосий Гаврилыч, — что подерутся за картами, этому я бывал свидетелем; но чтобы
убить человека, — согласись, что странно.
Неточные совпадения
— Следовало бы, — согласился с ней и муж, — но поди ты, — разве им до того? Полиция наша только и ладит, как бы взятку сорвать, а Турбин этот с ума совсем спятил: врет что-то и болтает о своих деньгах, а что
человека из-за него
убили, — это ему ничего!
Ченцов, прежде всего, по натуре своей был великодушен: на дуэли, которую он имел с
человеком, соблазнившим его первую жену, он мог, после промаха того,
убить его наверняк, потому что имел право стрелять в своего врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой им у него женщины.
— Может, вначале я успела бы это сделать, но ты знаешь, какая я была молодая и неопытная; теперь же и думать нечего: он совершенно в их руках. Последнее время у него появился еще новый знакомый, Янгуржеев, который, по-моему, просто злодей: он
убивает молодых
людей на дуэлях, обыгрывает всех почти наверное…
— Э, зови меня, как хочешь! Твоя брань ни у кого на вороту не повиснет… Я
людей не
убивала, в карты и на разные плутни не обыгрывала, а что насчет баломута ты говоришь, так это ты, душенька, не ври, ты его подкладывал Лябьеву: это еще и прежде замечали за тобой. Аркаша, я знаю, что не делал этого, да ты-то хотел его руками жар загребать. Разве ты не играл с ним в половине, одно скажи!
— Вздор это! — отвергнул настойчиво Тулузов. — Князя бил и
убил один Лябьев, который всегда был негодяй и картежник… Впрочем, черт с ними! Мы должны думать о наших делах… Ты говоришь, что если бы что и произошло в кабаке, так бывшие тут разбегутся; но этого мало… Ты сам видишь, какие строгости нынче пошли насчет этого… Надобно, чтобы у нас были заранее готовые
люди, которые бы показали все, что мы им скажем. Полагаю, что таких
людей у тебя еще нет под рукой?
— Да, погубить, — повторила Сусанна Николаевна, — потому что, если бы я позволила себе кем-нибудь увлечься и принадлежать тому
человеку, то это все равно, что он
убил бы меня!.. Я, наверное, на другой же день лежала бы в гробу. Хотите вы этого достигнуть?.. Таиться теперь больше нечего: я признаюсь вам, что люблю вас, но в то же время думаю и уверена, что вы не будете столь жестоки ко мне, чтобы воспользоваться моим отчаянием!
— Матушка-барыня, ваш-то зять
убил, слышь,
человека!..
— Нет, не
убьете! Вы
людей убивали, когда в бедности были, а теперь побережете себя, — возразил, каким-то дьявольским смехом усмехнувшись, Савелий и затем пошел.
— Но я не смею, боюсь, потому что, если Аггей Никитич узнает это, так я не знаю… он прибьет,
убьет меня!.. Он, я вам говорю, сумасшедший
человек в этом отношении.
— Какая тут совесть и в чем тут совесть?
Человека, что ли, мы с вами
убили? — воскликнул, смеясь, откупщик. — Я, как вы знаете, сам тоже не торгаш и не подьячий, а музыкант и артист в душе; но я понимаю жизнь!.. Вы же, будучи благороднейшим
человеком, мало — видно — ее знаете; а потому позвольте мне в этом случае быть руководителем вашим.
Он покраснел; ему было стыдно
убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство — выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
Неточные совпадения
― Это не мужчина, не
человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если б я была на его месте, я бы давно
убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это не
человек, это министерская машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..
В среде
людей, к которым принадлежал Сергей Иванович, в это время ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа,
убивая время, делалось теперь в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого рода чувство кипело тогда в груди моей: то было и досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот
человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня
убить как собаку, ибо раненный в ногу немного сильнее, я бы непременно свалился с утеса.
Он довольно остер: эпиграммы его часто забавны, но никогда не бывают метки и злы: он никого не
убьет одним словом; он не знает
людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою.
После всего того, что бы достаточно было если не
убить, то охладить и усмирить навсегда
человека, в нем не потухла непостижимая страсть.