В двенадцать часов Калинович, переодевшись из мундира в черный фрак, в черный
атласный шарф и черный бархатный жилет и надев сверх всего новое пальто, вышел, чтоб отправиться делать визиты, но, увидев присланный ему экипаж, попятился назад: лошадь, о которой Петр Михайлыч так лестно отзывался, конечно, была, благодаря неусыпному вниманию Палагеи Евграфовны, очень раскормленная; но огромная, жирная голова, отвислые уши, толстые, мохнатые ноги ясно свидетельствовали о ее солидном возрасте, сырой комплекции и кротком нраве.
Сколько пострадал от всего этого туалет Настеньки — и говорить нечего: платье измялось, белая
атласная шляпка намокла, букли распустились и падали некрасивыми прядями.
Калинович взмахнул глазами: перед ним стояла молоденькая, стройная дама, в белой
атласной шляпке, в перетянутом черном шелковом платье и накинутой на плечи турецкой шали. Маленькими ручками в свежих французских перчатках держала она огромный мешок. Калинович поспешил его принять у ней.