— Обломовщина, обломовщина! — сказал Штольц, смеясь, потом
взял свечку, пожелал Обломову покойной ночи и пошел спать. — Теперь или никогда — помни! — прибавил он, обернувшись к Обломову и затворяя за собой дверь.
Архип
взял свечку из рук барина, отыскал за печкою фонарь, засветил его, и оба тихо сошли с крыльца и пошли около двора. Сторож начал бить в чугунную доску, собаки залаяли. «Кто сторожа?» — спросил Дубровский. «Мы, батюшка, — отвечал тонкий голос, — Василиса да Лукерья». — «Подите по дворам, — сказал им Дубровский, — вас не нужно». — «Шабаш», — примолвил Архип. «Спасибо, кормилец», — отвечали бабы и тотчас отправились домой.
Ераст. Да будет уж, ступай! Постой! Идет кто-то. Вот дотолковались. Беги в мою комнату,
возьми свечку. Затворись и сиди там, не дыши.
Неточные совпадения
Наконец бросилась к
свечке, схватила ее и осветила шкаф. Там, с ожесточенным нетерпением,
взяла она мантилью на белом пуху, еще другую, черную, шелковую, накинула первую на себя, а на нее шелковую, отбросив пуховую косынку прочь.
Индиец тотчас
взял, зажег и подал мне, но отец Аввакум проворно сказал: «Плюньте, бросьте: это он хочет, чтоб вы идолу
свечку поставили!»
Митя действительно, раскрыв ящик с пистолетами, отомкнул рожок с порохом и тщательно всыпал и забил заряд. Затем
взял пулю и, пред тем как вкатить ее, поднял ее в двух пальцах пред собою над
свечкой.
— Ну, зимою, конечно, мне хуже: потому — темно;
свечку зажечь жалко, да и к чему? Я хоть грамоте знаю и читать завсегда охоча была, но что читать? Книг здесь нет никаких, да хоть бы и были, как я буду держать ее, книгу-то? Отец Алексей мне, для рассеянности, принес календарь, да видит, что пользы нет,
взял да унес опять. Однако хоть и темно, а все слушать есть что: сверчок затрещит али мышь где скрестись станет. Вот тут-то хорошо: не думать!
— И на что тебе каждый день
свечку брать! Раз-другой в неделю
взял — и будет!