Неточные совпадения
С
тех пор они каждый день бывали вместе, и Кирила Петрович, отроду
не удостоивавший никого своим посещением, заезжал запросто в домишко своего старого товарища.
Все завидовали согласию, царствующему между надменным Троекуровым и бедным его соседом, и удивлялись смелости сего последнего, когда он за столом у Кирила Петровича прямо высказывал свое мнение,
не заботясь о
том, противуречило ли оно мнениям хозяина. Некоторые пытались было ему подражать и выйти из пределов должного повиновения, но Кирила Петрович так их пугнул, что навсегда отбил у них охоту к таковым покушениям, и Дубровский один остался вне общего закона. Нечаянный случай все расстроил и переменил.
«Мы на свое житье, — сказал он, — благодаря бога и барина
не жалуемся, а что правда,
то правда, иному и дворянину
не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю конурку.
Между
тем Андрей Гаврилович скрылся, и никто
того не заметил.
Кирила Петрович, по обыкновению своему разгоряченный наливками, осердился и вторично послал
того же слугу сказать Андрею Гавриловичу, что если он тотчас же
не приедет ночевать в Покровское,
то он, Троекуров, с ним навеки рассорится.
Кирила Петрович оделся и выехал на охоту с обыкновенной своею пышностию, — но охота
не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и
того протравили. Обед в поле под палаткою также
не удался, или по крайней мере был
не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил гостей и на возвратном пути со всею своей охотою нарочно поехал полями Дубровского.
Слух о сем происшествии в
тот же день дошел до Кирила Петровича. Он вышел из себя и в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистеневку (так называлась деревня его соседа), разорить ее дотла и осадить самого помещика в его усадьбе. Таковые подвиги были ему
не в диковину. Но мысли его вскоре приняли другое направление.
Из коего дела видно: означенный генерал-аншеф Троекуров прошлого 18… года июня 9 дня взошел в сей суд с прошением в
том, что покойный его отец, коллежский асессор и кавалер Петр Ефимов сын Троекуров в 17… году августа 14 дня, служивший в
то время в ** наместническом правлении провинциальным секретарем, купил из дворян у канцеляриста Фадея Егорова сына Спицына имение, состоящее ** округи в помянутом сельце Кистеневке (которое селение тогда по ** ревизии называлось Кистеневскими выселками), всего значащихся по 4-й ревизии мужеска пола ** душ со всем их крестьянским имуществом, усадьбою, с пашенною и непашенною землею, лесами, сенными покосы, рыбными ловли по речке, называемой Кистеневке, и со всеми принадлежащими к оному имению угодьями и господским деревянным домом, и словом все без остатка, что ему после отца его, из дворян урядника Егора Терентьева сына Спицына по наследству досталось и во владении его было,
не оставляя из людей ни единыя души, а из земли ни единого четверика, ценою за 2500 р., на что и купчая в
тот же день в ** палате суда и расправы совершена, и отец его тогда же августа в 26-й день ** земским судом введен был во владение и учинен за него отказ.
— А наконец 17… года сентября 6-го дня отец его волею божиею помер, а между
тем он проситель генерал-аншеф Троекуров с 17… года почти с малолетства находился в военной службе и по большой части был в походах за границами, почему он и
не мог иметь сведения, как о смерти отца его, равно и об оставшемся после его имении.
А между
тем отцу его в
той же доверенности по случаю заплаты всей суммы владеть
тем покупным у него имением и распоряжаться впредь до совершения оной крепости, как настоящему владельцу, и ему, продавцу Троекурову, впредь и никому в
то имение уже
не вступаться.
Но когда именно и в каком присутственном месте таковая купчая от поверенного Соболева дана его отцу, — ему, Андрею Дубровскому, неизвестно, ибо он в
то время был в совершенном малолетстве, и после смерти его отца таковой крепости отыскать
не мог, а полагает, что
не сгорела ли с прочими бумагами и имением во время бывшего в 17… году в доме их пожара, о чем известно было и жителям
того селения.
Дубровских назад сему лет 30 от случившегося в их селении в ночное время пожара сгорел, причем сторонние люди допускали, что доходу означенное спорное имение может приносить, полагая с
того времени в сложности, ежегодно
не менее как до 2000 р.
А как означенные помещики, имея во владении
не принадлежащего им имения и без всякого укрепления, и пользовались с оного неправильно и им
не принадлежащими доходами,
то по исчислении, сколько таковых будет причитаться по силе… взыскать с помещика Дубровского и его, Троекурова, оными удовлетворить.
Как из дела сего видно, что генерал-аншеф Кирила Петров сын Троекуров на означенное спорное имение, находящееся ныне во владении у гвардии поручика Андрея Гаврилова сына Дубровского, состоящее в сельце Кистеневке, по нынешней… ревизии всего мужеска пола ** душ, с землею, и угодьями, представил подлинную купчую на продажу оного покойному отцу его, провинциальному секретарю, который потом был коллежским асессором, в 17… году из дворян канцеляристом Фадеем Спицыным, и что сверх сего сей покупщик, Троекуров, как из учиненной на
той купчей надписи видно, был в
том же году ** земским судом введен во владение, которое имение уже и за него отказано, и хотя напротив сего со стороны гвардии поручика Андрея Дубровского и представлена доверенность, данная
тем умершим покупщиком Троекуровым титулярному советнику Соболеву для совершения купчей на имя отца его, Дубровского, но по таковым сделкам
не только утверждать крепостные недвижимые имения, но даже и временно владеть по указу…. воспрещено, к
тому ж и самая доверенность смертию дателя оной совершенно уничтожается.
Но чтоб сверх сего действительно была по оной доверенности совершена где и когда на означенное спорное имение купчая, со стороны Дубровского никаких ясных доказательств к делу с начала производства,
то есть с 18… года, и по сие время
не представлено.
Дубровских несколько лет в бесспорном владении, и из дела сего
не видно, чтоб со стороны г. Троекурова были какие-либо до сего времени прошения о таковом неправильном владении Дубровскими оного имения, к
тому по уложению велено, ежели кто чужую землю засеет или усадьбу загородит, и на
того о неправильном завладении станут бити челом, и про
то сыщется допрямо, тогда правому отдавать тую землю и с посеянным хлебом, и городьбою, и строением, а посему генерал-аншефу Троекурову в изъявленном на гвардии поручика Дубровского иске отказать, ибо принадлежащее ему имение возвращается в его владение,
не изъемля из оного ничего.
Судьи, надеявшиеся на его благодарность,
не удостоились получить от него ни единого приветливого слова. Он в
тот же день отправился в Покровское. Дубровский между
тем лежал в постеле; уездный лекарь, по счастию
не совершенный невежда, успел пустить ему кровь, приставить пиявки и шпанские мухи. К вечеру ему стало легче, больной пришел в память. На другой день повезли его в Кистеневку, почти уже ему
не принадлежащую.
Он был
не в состоянии думать о своих делах, хозяйственных распоряжениях, и Егоровна увидела необходимость уведомить обо всем молодого Дубровского, служившего в одном из гвардейских пехотных полков и находящегося в
то время в Петербурге.
Владимир Дубровский несколько раз сряду перечитал сии довольно бестолковые строки с необыкновенным волнением. Он лишился матери с малолетства и, почти
не зная отца своего, был привезен в Петербург на восьмом году своего возраста; со всем
тем он романически был к нему привязан и
тем более любил семейственную жизнь, чем менее успел насладиться ее тихими радостями.
— А бог их ведает, батюшка Владимир Андреевич… Барин, слышь,
не поладил с Кирилом Петровичем, а
тот и подал в суд, хотя по часту он сам себе судия.
Не наше холопье дело разбирать барские воли, а ей-богу, напрасно батюшка ваш пошел на Кирила Петровича, плетью обуха
не перешибешь.
— И вестимо, барин: заседателя, слышь, он и в грош
не ставит, исправник у него на посылках. Господа съезжаются к нему на поклон, и
то сказать, было бы корыто, а свиньи-то будут.
Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец его был
не в состоянии дать ему нужные объяснения; у Андрея Гавриловича
не было поверенного. Разбирая его бумаги, нашел он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное; из
того не мог он получить ясное понятие о тяжбе и решился ожидать последствий, надеясь на правоту самого дела.
Между
тем здоровье Андрея Гавриловича час от часу становилось хуже. Владимир предвидел его скорое разрушение и
не отходил от старика, впадшего в совершенное детство.
Между
тем положенный срок прошел, и апелляция
не была подана.
Он грозно взглянул на Шабашкина, ища к чему привязаться, чтоб его выбранить, но
не нашед достаточного к
тому предлога, сказал ему сердито: «Пошел вон,
не до тебя».
Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он лежал в креслах, на которые перенес его Владимир; правая рука его висела до полу, голова опущена была на грудь,
не было уж и признака жизни в сем теле, еще
не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили труп, оставленный на их попечение, вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили на
тот самый стол, за которым столько лет они служили своему господину.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный на похоронный обед, объявив, что молодой барин
не намерен на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком отправились на барский двор, рассуждая с Егоровной о добродетелях покойника и о
том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (Приезд Троекурова и прием, ему оказанный, были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали важные оному последствия).
— Что будет,
то будет, — сказала попадья, — а жаль, если
не Владимир Андреевич будет нашим господином. Молодец, нечего сказать.
— Как
не так, — сказал
тот же голос.
«Ребята, вязать!» — закричал
тот же голос, — и толпа стала напирать… «Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня в покое.
Не бойтесь, государь милостив, я буду просить его. Он нас
не обидит. Мы все его дети. А как ему за вас будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
Маша смотрела на него с изумлением и перевела слова его Кирилу Петровичу. Кирила Петрович ничего
не отвечал, велел вытащить медведя и снять с него шкуру; потом, обратясь к своим людям, сказал: «Каков молодец!
не струсил, ей-богу,
не струсил». С
той минуты он Дефоржа полюбил и
не думал уж его пробовать.
Она увидела, что храбрость и гордое самолюбие
не исключительно принадлежат одному сословию, и с
тех пор стала оказывать молодому учителю уважение, которое час от часу становилось внимательнее.
После
того читателю уже нетрудно догадаться, что Маша в него влюбилась, сама еще в
том себе
не признаваясь.
— Как — чего боюсь, батюшка Кирила Петрович, а Дубровского-то;
того и гляди попадешься ему в лапы. Он малый
не промах, никому
не спустит, а с меня, пожалуй, и две шкуры сдерет.
— Как за что, батюшка Кирила Петрович? а за тяжбу-то покойника Андрея Гавриловича.
Не я ли в удовольствие ваше,
то есть по совести и по справедливости, показал, что Дубровские владеют Кистеневкой безо всякого на
то права, а единственно по снисхождению вашему. И покойник (царство ему небесное) обещал со мною по-свойски переведаться, а сынок, пожалуй, сдержит слово батюшкино. Доселе бог миловал. Всего-на-все разграбили у меня один анбар, да
того и гляди до усадьбы доберутся.
Жаль, что сожгли молодца, а
то бы от него
не ушел ни один человек изо всей шайки.
Кавалеров, как и везде, где
не квартирует какой-нибудь уланской бригады, было менее, нежели дам, все мужчины, годные на
то, были завербованы.
Антон Пафнутьич, призывая господа в свидетели в
том, что красная шкатулка его была пуста,
не лгал и
не согрешал: красная шкатулка точно была пуста, деньги, некогда в ней хранимые, перешли в кожаную суму, которую носил он на груди под рубашкой.
Он попытался было жаловаться на
то Дефоржу, но знания его во французском языке были слишком ограничены для столь сложного объяснения; француз его
не понял, и Антон Пафнутьич принужден был оставить свои жалобы.
«Храпит бестия француз, — подумал Антон Пафнутьич, — а мне так сон и в ум нейдет.
Того и гляди воры войдут в открытые двери или влезут в окно, а его, бестию, и пушками
не добудишься».
На станции ** в доме смотрителя, о коем мы уже упомянули, сидел в углу проезжий с видом смиренным и терпеливым, обличающим разночинца или иностранца,
то есть человека,
не имеющего голоса на почтовом тракте. Бричка его стояла на дворе, ожидая подмазки. В ней лежал маленький чемодан, тощее доказательство
не весьма достаточного состояния. Проезжий
не спрашивал себе ни чаю, ни кофею, поглядывал в окно и посвистывал к великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою.
— Подождет, Пахомовна; на конюшне всего три тройки, четвертая отдыхает.
Того и гляди подоспеют хорошие проезжие;
не хочу своею шеей отвечать за француза. Чу, так и есть! вон скачут. Э-ге-ге, да как шибко; уж
не генерал ли?
— Бога ты
не боишься, Сидорыч, зачем ты
не сказал мне
того прежде, я бы хоть взглянула на Дубровского, а теперь жди, чтоб он опять завернул. Бессовестный ты, право, бессовестный!
Но, заключив из
того, что немец сошел с ума, ямщик поблагодарил его усердным поклоном и,
не рассудив за благо въехать в город, отправился в известное ему увеселительное заведение, коего хозяин был весьма ему знаком.
Прошло около месяца от его вступления в звание учительское до достопамятного празднества, и никто
не подозревал, что в скромном молодом французе таился грозный разбойник, коего имя наводило ужас на всех окрестных владельцев. Во все это время Дубровский
не отлучался из Покровского, но слух о разбоях его
не утихал благодаря изобретательному воображению сельских жителей, но могло статься и
то, что шайка его продолжала свои действия и в отсутствие начальника.
Он с своей стороны
не выходил из пределов почтения и строгой пристойности и
тем успокоивал ее гордость и боязливые сомнения.
Однажды, пришед в залу, где ожидал ее учитель, Марья Кириловна с изумлением заметила смущение на бледном его лице. Она открыла фортепьяно, пропела несколько нот, но Дубровский под предлогом головной боли извинился, прервал урок и, закрывая ноты, подал ей украдкою записку. Марья Кириловна,
не успев одуматься, приняла ее и раскаялась в
ту же минуту, но Дубровского
не было уже в зале. Марья Кириловна пошла в свою комнату, развернула записку и прочла следующее...
Ей приятно было бы услышать подтверждение
того, о чем она догадывалась, но она чувствовала, что ей было бы неприлично слышать таковое объяснение от человека, который по состоянию своему
не мог надеяться когда-нибудь получить ее руку.
— Благодарю вас, — сказал он ей тихим и печальным голосом, — что вы
не отказали мне в моей просьбе. Я был бы в отчаянии, если б вы на
то не согласились.
— Эх, братец, — прервал Кирила Петрович, — убирайся, знаешь куда, со своими приметами. Я тебе моего француза
не выдам, покамест сам
не разберу дела. Как можно верить на слово Антону Пафнутьичу, трусу и лгуну: ему пригрезилось, что учитель хотел ограбить его. Зачем он в
то же утро
не сказал мне о
том ни слова?