Сбылись давнишние мечты, // Сбылися пылкие желанья! // Минута сладкого свиданья, // И для меня блеснула ты! //
К ногам красавицы надменной // Принес я меч окровавленный, // Кораллы, злато и жемчуг; // Пред нею, страстью упоенный, // Безмолвным роем окруженный // Ее завистливых подруг, // Стоял я пленником послушным; // Но дева скрылась от меня, // Примолвя с видом равнодушным: // «Герой, я не люблю тебя!»
Неточные совпадения
«Какова я
красавица!» повторил, казалось, взгляд Марьяны. Оленин, не отдавая себе отчета в том, что он делал, обнял Марьяну и хотел поцеловать ее. Она вдруг вырвалась, столкнула с
ног Белецкого и крышку со стола и отскочила
к печи. Начался крик, хохот. Белецкий шептал что-то девкам, и вдруг все они выбежали из избы в сени и заперли дверь.
Раздраженный отказом, Бельтов начал ее преследовать своей любовью, дарил ей брильянтовый перстень, который она не взяла, обещал брегетовские часы, которых у него не было, и не мог надивиться, откуда идет неприступность
красавицы; он и ревновать принимался, но не мог найти
к кому; наконец, раздосадованный Бельтов прибегнул
к угрозам,
к брани, — и это не помогло; тогда ему пришла другая мысль в голову: предложить тетке большие деньги за Софи, — он был уверен, что алчность победит ее выставляемое целомудрие; но как человек, вечно поступавший очертя голову, он намекнул о своем намерении бедной девушке; разумеется, это ее испугало, более всего прочего, она бросилась
к ногам своей барыни, обливаясь слезами, рассказала ей все и умоляла позволить ехать в Петербург.
В это время ей всего было еще тридцать лет, и она, как одна из первых
красавиц, могла выйти замуж во второй раз; но мысли Татьяны Власьевны тяготели
к другому идеалу — ей хотелось искупить грех юности настоящим подвигом, а прежде всего поднять детей на
ноги.
Опять сделалось страшно Татьяне Власьевне, страшнее давешнего, а он идет
к дверям и не оглядывается… Подкосились резвые
ноги у красавицы-погибелюшки, и язык сам сказал:
Не одна 30-летняя вдова рыдала у
ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его улыбку… в столице, на пышных праздниках, Юрий с злобною радостью старался ссорить своих
красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он подходил, склонялся
к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.