Тройка, семерка, туз — преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз
огромным пауком.
В то, что Шатов донесет, наши все поверили; но в то, что Петр Степанович играет ими как пешками, — тоже верили. А затем все знали, что завтра все-таки явятся в комплекте на место, и судьба Шатова решена. Чувствовали, что вдруг как мухи попали в паутину к
огромному пауку; злились, но тряслись от страху.
Керосинка без стекла тускло горела на столе, дым коптящею, шевелящеюся струйкою поднимался к потолку. По стенам тянулись серые тени. За закоптелою печкою шевелилась густая темнота. И из темноты, казалось мне пристально смотрит в избу мрачный, беспощадный дух дома. Он намечает к смерти ставшую ему ненужною старуху; как
огромный паук, невидимою паутиною крепко опутывает покорно опущенные плечи девушки…
Неточные совпадения
— Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то
огромное,
огромное! Да почему же непременно
огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам
пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
Хотя оно и сомнительно, чтоб журнальные Видоки, особенно наши москворецкие, так уж ясно могли отгадывать игру таких мастеров, как Палмерстон, Гладстон и K°, но все же иной раз они ее скорее поймут, по сочувствию крошечного
паука с
огромным тарантулом, чем секрет гарибальдиевского приема.
На земле, черной от копоти,
огромным темно-красным
пауком раскинулась фабрика, подняв высоко в небо свои трубы. К ней прижимались одноэтажные домики рабочих. Серые, приплюснутые, они толпились тесной кучкой на краю болота и жалобно смотрели друг на друга маленькими тусклыми окнами. Над ними поднималась церковь, тоже темно-красная, под цвет фабрики, колокольня ее была ниже фабричных труб.
Мне всегда казалось, что вы заведете меня в какое-нибудь место, где живет
огромный злой
паук в человеческий рост, и мы там всю жизнь будем на него глядеть и его бояться.
Мне иногда представлялось, что я вижу перед собой
огромного, исполинского
паука, с человека величиною.