Хотя Пущин, как отмечает исследователь творчества Кюхельбекера, Ю. Н. Тынянов, был «трезвым и ясным лицейским критиком», он до конца жизни не сумел отрешиться от усвоенного
в лицейские годы иронического отношения к этому талантливому поэту, серьезному, глубоко образованному мыслителю.
Неточные совпадения
Это замечание мое до того справедливо, что потом даже,
в 1817
году, когда после выпуска мы, шестеро, назначенные
в гвардию, были
в лицейских мундирах на параде гвардейского корпуса, подъезжает к нам граф Милорадович, тогдашний корпусный командир, с вопросом: что мы за люди и какой это мундир?
Слишком долго рассказывать преступление этого парня; оно же и не идет к делу. [
Лицейский врач Пешель обозначен
в рукописи Пущина только буквою «П.».
Лицейский служитель Сазонов за два
года службы
в Лицее совершил
в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
После этого мы как-то не часто виделись. Пушкин кружился
в большом свете, а я был как можно подальше от него.
Летом маневры и другие служебные занятия увлекали меня из Петербурга. Все это, однако, не мешало нам, при всякой возможности встречаться с прежней дружбой и радоваться нашим встречам у
лицейской братии, которой уже немного оставалось
в Петербурге; большею частью свидания мои с Пушкиным были у домоседа Дельвига.
Хотя посещение его было вовсе некстати, но я все-таки хотел faire bonne raine à mauvais jeu [Делать веселое лицо при плохой игре (франц.).] и старался уверить его
в противном; объяснил ему, что я — Пущин такой-то,
лицейский товарищ хозяина, а что генерал Пущин, его знакомый, командует бригадой
в Кишиневе, где я
в 1820
году с ним встречался.
В день воспоминаний
лицейских я получил письмо твое от 8 апреля, любезный друг Малиновский; ты, верно, не забыл 9 июня [9 июня — день окончания выпускных экзаменов для лицеистов 1-го выпуска,
в 1817 г.] и, глядя на чугунное кольцо, которому минуло 21
год, мысленно соединился со всеми товарищами, друзьями нашей юности.
В последний раз,
в 1825
году, я
в Москве справлял майские свои дни; тут были кой-кто из
лицейских и вся magistrature renforcée, [Крепнущее судейство (франц.).] как называл князь Голицын, генерал-губернатор московский.
Давно я прочел твой листок, добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно сказали добрые мои сестры, что я
в марте месяце порадован был твоим письменным воспоминанием. С тех пор много времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от
годов верна
лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
Ты напрасно говоришь, что я 25
лет ничего об тебе не слыхал. Наш директор писал мне о всех
лицейских. Он постоянно говорил, что особенного происходило
в нашем первом выпуске, — об иных я и
в газетах читал. Не знаю, лучше ли тебе
в Балтийском море, но очень рад, что ты с моими. Вообще не очень хорошо понимаю, что у вас там делается, и это естественно.
В России меньше всего знают, что
в ней происходит. До сих пор еще не убеждаются, что гласность есть ручательство для общества,
в каком бы составе оно ни было.
Он был у нас недолго. Большой был тогда аскетик — худобы страшной. Он должен быть теперь очень стар… [Пущин, как и другие лицеисты,
в свои школьные
годы не любил М. С. Пилецкого за иезуитизм. Впоследствии выяснилось, что он был агентом тайной полиции, чего Пущин не мог знать (см. Б. Мейлах,
Лицейские годовщины, «Огонек», 1949, № 23). Двустишие — из «
Лицейских песен».]