Неточные совпадения
…Вы нас ожидаете, а мы все на месте. Не могу добиться решительного ответа насчет Тобольска… скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается… Кажется
государственные преступники для того только рассыпаны по городам Сибири, чтобы кормить мясом в постные
дни проезжающих ревизоров и утешать их в свободные часы от пустых и ничего не доказывающих смотров…
Совестно видеть, что
государственные люди, рассуждая в нынешнее время о клеймах, ставят их опять на лицо с корректурною поправкою; уничтожая кнут, с неимоверной щедростию награждают плетьми, которые гораздо хуже прежнего кнута, и, наконец, раздробляя или, так сказать, по словам высочайшего указа, определяя с большею точностью и род преступлений и степень наказаний, не подумали, что
дело не в издании законов, а в отыскании средств, чтобы настоящим образом исполнялись законы.
«1846 года января
дня, в присутствии ялуторовского полицейского управления, мы, нижеподписавшиеся, проживающие в городе Ялуторовске, находящиеся под надзором полиции
государственные и политические преступники, выслушав предписание господина состоящего в должности тобольского гражданского губернатора, от 8 числа настоящего месяца, за № 18, дали эту подписку в том, что обязываемся не иметь у себя дагерротипов и что в настоящее время таковых у себя не имеем.
Прекрасно сделали, что приютили Толя. По правде, это наше
дело — мы, старожилы сибирские, должны новых конскриптов [Внесенных в списки «
государственных преступников».] сколько-нибудь опекать, беда только в том, что не всех выдают. В Омске продолжается то же для них житье, хоть несколько помягче, после смены плац-майора Кривцова.
…Вопрос от министра внутренних
дел был и о всех
государственных и политических преступниках.
…Твое служение заветному
делу святое. Не уставай и не волнуйся. Говори с министрами и со всеми прямо и гордо, проникнутая своей правдой… [Говорить прямо и гордо — о своем желании облегчить участь крепостных перечислением их в
государственные крестьяне (см. примеч. к письму 210).]
Ровесник Вронскому и однокашник, он был генерал и ожидал назначения, которое могло иметь влияние на ход
государственных дел, а Вронский был, хоть и независимый, и блестящий, и любимый прелестною женщиной, но был только ротмистром, которому предоставляли быть независимым сколько ему угодно.
Тут был, однако, цвет столицы, // И знать, и моды образцы, // Везде встречаемые лица, // Необходимые глупцы; // Тут были дамы пожилые // В чепцах и в розах, с виду злые; // Тут было несколько девиц, // Не улыбающихся лиц; // Тут был посланник, говоривший // О
государственных делах; // Тут был в душистых сединах // Старик, по-старому шутивший: // Отменно тонко и умно, // Что нынче несколько смешно.
Кроме того,
государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет.
Такие идеологи государственности, как Катков или Чичерин, всегда казались не русскими, какими-то иностранцами на русской почве, как иностранной, не русской всегда казалась бюрократия, занимавшаяся
государственными делами — не русским занятием.
Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам
государственный совет боится. Да что в самом
деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий
день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Особенность Алексея Александровича как
государственного человека, та, ему одному свойственная характерная черта, которую имеет каждый выдвигающийся чиновник, та, которая вместе с его упорным честолюбием, сдержанностью, честностью и самоуверенностью сделала его карьеру, состояла в пренебрежении к бумажной официальности, в сокращении переписки, в прямом, насколько возможно, отношении к живому
делу и в экономности.
— Решения, какого-нибудь решения, Алексей Александрович. Я обращаюсь к тебе теперь («не как к оскорбленному мужу», хотел сказать Степан Аркадьич, но, побоявшись испортить этим
дело, заменил это словами:) не как к
государственному человеку (что̀ вышло не кстати), а просто как к человеку, и доброму человеку и христианину. Ты должен пожалеть ее, — сказал он.
В
деле своем купцы повинились, изъясняясь, что немного пошалили; носились слухи, будто при повинной голове они приложили по четыре
государственные каждый; впрочем,
дело слишком темное; из учиненных выправок и следствий оказалось, что устьсысольские ребята умерли от угара, а потому так их и похоронили, как угоревших.
Впрочем, Чичиков напрасно сердился: иной и почтенный, и
государственный даже человек, а на
деле выходит совершенная Коробочка.