Неточные совпадения
— А крестьяне покудова проклажались, покудова что… Да и засилья настоящего у мужиков нет: всё
в рассрочку да
в годы — жди тут! А Крестьян Иваныч — настоящий человек! вероятный! Он тебе вынул бумажник, отсчитал денежки — поезжай на все четыре стороны! Хошь —
в Москве, хошь —
в Питере, хошь — на теплых водах живи! Болотце-то вот, которое просто
в придачу, задаром пошло, Крестьян Иваныч нынче высушил да засеял — такая ли трава расчудесная пошла, что теперича этому болотцу и
цены по нашему месту нет!
— А не к рукам, так продать нужно. Дерунова за бока! Что ж, я и теперь послужить готов, как
в старину служивал. Даром денег не дам, а настоящую
цену отчего не заплатить? Заплачу!
— Пять тысяч — самая христианская
цена. И деньги сейчас
в столе — словно бы для тебя припасены. Пять тысяч на круг! тут и худая, и хорошая десятина — всё
в одной
цене!
— Старший сын, Николай, дельный парень вышел. С понятием. Теперь он за сорок верст,
в С***, хлеб закупать уехал! С часу на час домой жду. Здесь-то мы хлеб нынче не покупаем; станция, так конкурентов много развелось, приказчиков с Москвы насылают,
цены набивают. А подальше — поглуше. Ну, а младший сын, Яков Осипыч, — тот с изъянцем. С год места на глаза его не пущаю, а по времени, пожалуй, и совсем от себя отпихну!
"Проявился
в моем стане купец 1-й гильдии Осип Иванов Дерунов, который собственности не чтит и
в действиях своих по сему предмету представляется не без опасности. Искусственными мерами понижает он на базарах
цену на хлеб и тем вынуждает местных крестьян сбывать свои продукты за бесценок. И даже на днях, встретив чемезовского помещика (имярек), наглыми и бесстыжими способами вынуждал оного продать ему свое имение за самую ничтожную
цену.
В этом роде мы еще с четверть часа поговорили, и все настоящего разговора у нас не было. Ничего не поймешь. Хороша ли
цена Дерунова? — "знамо хороша, коли сам дает". Выстоят ли крестьяне, если им землю продать? — "знамо, выстоят, а може, и не придется выстоять, коли-ежели…"
— Вот и опять то же Филипцево, только
в этом самом месте
цены ему нет! — с некоторым торжеством провозгласил Заяц.
Однако, как он сразу
в своем деле уверился, так тут ему что хочешь говори: он всё мимо ушей пропущает!"Айда домой, Федор! — говорит, — лес первый сорт! нечего и смотреть больше! теперь только маклери, как бы подешевле нам этот лес купить!"И купит, и
цену хорошую даст, потому что он настоящий лес видел!
Из Филипцева заехали мы
в Опалиху, а по дороге осмотрели и Волчьи Ямы. И тут оказалось то же: полевее проехать —
цены нет, поправее взять — вся
цена грош.
Главный же результат сказался
в том, что
цена на Антошкину услугу внезапно повысилась и отношения к нему местных обывателей
в значительной степени изменились.
Теперь у всех все купленное, и притом втридорога, потому что сделать нужные закупки оптом,
в свое время и
в своем месте, нет средств, а местный торговец-монополист на всё назначает
цену по душе.
Он прямо
в настоящую точку ударит, он сделает это уже по тому одному, что самое воссоединение его
в лоно князя Ивана Семеныча может произойти лишь
ценою сожжения тебеньковских кораблей.
Конечно,
в манерах наших женщин (не всех, однако ж; даже и
в этом смысле есть замечательные исключения) нельзя искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux, [той утонченности, той воздушности (франц.)] которые так поразительно действуют
в женщинах высшего общества (tu en sais quelque chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la tete au philosophe de Chizzlhurst [ты,
в тридцать шесть лет чуть не вскружившая голову чизльгёрстскому философу, ты
в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)]), но зато у них есть непринужденность жеста и очень большая свобода слова, что, согласись, имеет тоже очень большую
цену.
Консервативные идеи хороши
в кабинете, с глазу на глаз с начальством, но
в будуаре или
в обществе, где много молодых женщин, elles ne valent rien. [грош им
цена (франц.)]
—
В том-то и дело, друг мой, что крестьянам эта земля нужна —
в этом-то и выгода твоя! А владели ли они или не владели — это всегда обделать было можно: Савва Силыч с удовольствием бы для родного похлопотал. Не отдай ты эти «Кусточки» — ведь
цены бы теперь твоему имению не было!
— Слышали и об этом-с. Впрочем, это
в прошлом году Осип Иваныч такую
цену давал, а нынче вряд ли. Пять тысяч — много денег-с!
Бессознательно, но тем не менее беспощадно, отечество продавалось всюду и за всякую
цену. Продавалось и за грош, и за более крупный куш; продавалось и за карточным столом, и за пьяными тостами подписных обедов; продавалось и
в домашних кружках, устроенных с целью наилучшей организации ополчения, и при звоне колоколов, при возгласах, призывавших победу и одоление.
— Дом продать — дело легкое, — сказал он. — Дома
в цене, покупателей — немало. Революция спугнула помещиков, многие переселяются в Москву. Давай, выпьем. Заметил, какой студент сидит? Новое издание… Усовершенствован. В тюрьму за политику не сядет, а если сядет, так за что-нибудь другое. Эх, Клим Иваныч, не везет мне, — неожиданно заключил он отрывистую, сердитую свою речь.
Неточные совпадения
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, // Пять раз про
цену спрашивал, // Вертел
в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну, дядя! два двугривенных // Плати, не то проваливай!» — // Сказал ему купец.
Гласит // Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце доброе, //
Ценою в два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, //
В день царских именин // Спускал медведя дикого // С своим, и Оболдуева // Медведь тот ободрал…» // Ну, поняли, любезные?» // — Как не понять!
А потому советуем и приказываем: водку кушать только перед обедом, но и то из малой рюмки;
в прочее же время безопасно кушать пиво, которое ныне
в весьма превосходном качестве и не весьма дорогих
цен из заводов 1-й гильдии купца Семена Козыря отпущается".
За все это он получал деньги по справочным
ценам, которые сам же сочинял, а так как для Мальки, Нельки и прочих время было горячее и считать деньги некогда, то расчеты кончались тем, что он запускал руку
в мешок и таскал оттуда пригоршнями.
В довершение всего глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько, что
цена на эти продукты упала до невероятности. Последовал экономический кризис, и не было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяснить, что это-то и есть настоящее процветание. Не только драгоценных металлов и мехов не получали обыватели
в обмен за свои продукты, но не на что было купить даже хлеба.