Неточные совпадения
— И
как же он его нагрел! — восклицает некто в одной группе, —
да это
еще что — нагрел! Греет, братец ты мой,
да приговаривает: помни, говорит! в другой раз умнее будешь! Сколько у нас смеху тут было!
— Сколько смеху у нас тут было — и не приведи господи! Слушай, что
еще дальше будет. Вот только немец сначала будто не понял,
да вдруг
как рявкнет: «Вор ты!» — говорит. А наш ему: «Ладно, говорит; ты, немец, обезьяну, говорят, выдумал, а я, русский, в одну минуту всю твою выдумку опроверг!»
— Да-с, в конторе у нотариуса сидит… духота-то
какая!
да еще прочие служащие в трактир за кипятком заставляют бегать!
Как сложились эти приметы и толкования — этого она, конечно, не объяснит,
да ей и не нужно объяснений, ибо необъяснимость не только не подрывает ее кодекса, но даже
еще больше удостоверяет в его непреложности.
— А так мы их понимаем,
как есть они по всей здешней округе самый вредный господин-с. Теперича, ежели взять их
да еще господина Анпетова, так это именно можно сказать: два сапога — пара-с!
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю,
как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и утешай себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере,
еще в институте была на сей счет в недоумении,
да и теперь в оном же нахожусь.
— Постой, что
еще вперед будет! Площадь-то
какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри —
как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст,
как по остреченскому тракту едешь, видно!
Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо,
как Московскую улицу вымостим
да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
А"кандауровский барин"между тем плюет себе в потолок и думает, что это ему пройдет даром.
Как бы не так!
Еще счастлив твой бог, что начальство за тебя заступилось,"поступков ожидать"велело, а то быть бы бычку на веревочке!
Да и тут ты не совсем отобоярился, а вынужден был в Петербург удирать! Ты надеялся всю жизнь в Кандауровке, в халате и в туфлях, изжить, ни одного потолка неисплеванным не оставить — ан нет! Одевайся, обувайся, надевай сапоги и кати, неведомо зачем, в Петербург!
—
Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может, за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками
да с маслицем! Конечно, я за большим не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки,
как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит!
Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
— Конечно, ежели рассудить, то и за обедом, и за ужином мне завсегда лучший кусок! — продолжал он, несколько смягчаясь, — в этом онмне не отказывает! —
Да ведь и то сказать: отказывай, брат, или не отказывай, а я и сам возьму, что мне принадлежит! Не хотите ли, — обратился он ко мне, едва ли не с затаенным намерением показать свою власть над «кусками», — покуда они там
еще режутся, а мы предварительную! Икра, я вам скажу,
какая! семга… царская!
— Вы! — продолжал между тем молодой генерал, расхаживая тревожными шагами взад и вперед по кабинету, — вы! вам нужна какая-нибудь тарелка щей,
да еще чтоб трубка «Жукова» не выходила у вас из зубов… вы! Посмотрите,
как у вас везде нагажено, насрамлено пеплом этого поганого табачища…
какая подлая вонь!
— Выгодное —
как не выгодное. Теперича, ежели мужика со всех сторон запереть, чтоб ему ни входу, ни выходу — чего
еще выгоднее!
Да ведь расчет-то этот нужно тоже с умом вести, сосчитать нужно, стоит ли овчинка выделки! Ну, а Григорий Александрыч не сосчитал, думал, что штрафы-то сами к нему в карман полезут — ан вышло, что за ними тоже походить надо!
— Хрисанф Петрович господин Полушкин-с? —
Да у Бакланихи, у Дарьи Ивановны, приказчиком был — неужто ж не помните! Он
еще при муже именьем-то управлял, а после,
как муж-то помер, сластить ее стал. Только до денег очень жаден. Сначала тихонько поворовывал, а после и нахалом брать зачал. А обравши, бросил ее. Нынче усадьбу у Коробейникова, у Петра Ивановича, на Вопле на реке, купил, живет себе помещиком
да лесами торгует.
— Послушай!
Да какой же
еще больше розни, чем та, которая, по твоим же словам, теперь идет! Ни собственности, ни нравственности. Французская болезнь… чего хуже!
— Покамест
еще не уважают; а вот
как один повесится,
да другой повесится — не мудрено, что и уважать будут!
Я мог бы
еще поправить свою репутацию (
да и то едва ли!), написав, например, вторую"Парашу Сибирячку"или что-нибудь вроде"С белыми Борей власами", но, во-первых, все это уж написано, а во-вторых, к моему несчастию, в последнее время меня до того одолела оффенбаховская музыка, что
как только я размахнусь, чтоб изобразить монолог «Неизвестного» (воображаемый монолог этот начинается так:"И я мог усумниться!
— Нет, мне, видно, бог уж за вас заплатит! Один он, царь милосердый, все знает и видит,
как материнское-то сердце не то чтобы, можно сказать, в постоянной тревоге об вас находится, а
еще пуще того об судьбе вашей сокрушается… Чтобы жили вы, мои дети, в веселостях
да в неженье, чтоб и ветром-то на вас как-нибудь неосторожно не дунуло, чтоб и не посмотрел-то на вас никто неприветливо…
С своей стороны, Сенечка рассуждает так:"Коего черта я здесь ищу! ну, коего черта! начальники меня любят, подчиненные боятся… того гляди, губернатором буду
да женюсь на купчихе Бесселендеевой — ну, что мне
еще надо!"Но какой-то враждебный голос так и преследует, так и нашептывает:"А ну,
как она Дятлово
да Нагорное-то подлецу Федьке отдаст!" — и опять начинаются мучительные мечтания, опять напрягается умственное око и представляет болезненному воображению целый ряд мнимых картин, героем которых является он, Сенечка, единственный наследник и обладатель всех материнских имений и сокровищ.
— Это я их, должно быть, в те поры простудил,
как в первый холерный год рекрутов в губернию сдавать ездил, — рассказывал он. — Схватили их тогда наускори, сейчас же в кандалы нарядили — и айда в дорогу! Я было за сапожишками домой побежал, а маменька ваша, царство небесное, увидела в окошко
да и поманила: это, мол, что
еще за щеголь выискался — и в валенках будешь хорош! Ан тут,
как на грех, оттепель
да слякоть пошла — ну, и схватил, должно полагать.
Что скажут об этом космополиты! Что подумают те чистые сердцем, которые, говоря об отечестве, не могут воздержаться, чтобы не произнести:"
Да будет забвенна десница моя, ежели забуду тебя, Иерусалиме!"
Как глубоко поражены будут те пламенные юноши, которых
еще в школе напитывали высокими примерами Регулов и Муциев Сцевол, которые
еще в колыбели засыпали под сладкие звуки псалма:"На реках вавилонских, тамо седохом и плакахом"?!
—
Еще бы не жирные! будешь жирен,
как стервятиной
да дохлятиной кормить будут!
Да и вообще… разве это цыпленок! Подадут дылду на стол, двоим вряд убрать, и говорят: пуле!
—
Да у них
еще то ли есть! В модных магазинах показывают,
как барыни платья примеривают! Приедет, это, дама — и всё из большого света! — разденется декольте, а из соседней комнаты кавалер на нее сквозь щелочку и смотрит.
— А вы думаете, что они сами этого не чувствуют? не чувствуют, что ли, что если Россия им хлеба не даст, так им мат? Чувствуют,
да еще и ах
как чувствуют!
— Помилуйте, наша ли свинья или ихняя! наша свинья — чистая, хлебная, а ихняя — что! Стервятиной свинью кормят,
да еще требуют, чтоб она вкусом вышла! А ты сперва свинью
как следует накорми,
да потом уж с нее и спрашивай!
Неточные совпадения
Городничий. Эк куда хватили!
Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли?
Да отсюда, хоть три года скачи, ни до
какого государства не доедешь.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать,
какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете
еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Мишка.
Да для вас, дядюшка,
еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать, а вот
как барин ваш сядет за стол, так и вам того же кушанья отпустят.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать.
Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а
как разопрет тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты,
какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Хлестаков.
Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот
еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.