Неточные совпадения
Посетители сидят, чай
пьют, все, можно сказать, в умилении, а он как
вошел в фуражке, так и шмыгнул наверх-с!
Но именно этот-то червь и испортил все, ибо под «безопасностью» они разумели не ограждение обывателей от разбойников и воров (что
было бы вполне плодотворно), но воспрещение полиции
входить в обывательские квартиры!
— Вот какую хижу я себе выстроил! — приветствовал он меня, когда мы
вошли в кабинет, — теперь у меня простора вдоволь, хоть в дрожках по горницам разъезжай. А прежде-то что на этом месте
было… чай, помните?
Через минуту в комнату
вошел средних лет мужчина, точь-в-точь Осип Иваныч, каким я знал его в ту пору, когда он
был еще мелким прасолом. Те же ласковые голубые глаза, та же приятнейшая улыбка, те же вьющиеся каштановые с легкою проседию волоса. Вся разница в том, что Осип Иваныч ходил в сибирке, а Николай Осипыч носит пиджак.
Войдя в комнату, Николай Осипыч помолился и подошел к отцу, к руке. Осип Иваныч отрекомендовал нас друг другу.
Я ждал довольно долго. Наконец, часа через три, осторожно, словно крадучись,
вошел в мою комнату Заяц. Лицо его, в буквальном смысле слова,
было усеяно каплями пота и выражало таинственность и озабоченность.
Когда мы
вошли (
было около двух часов утра), то глазам нашим представилась следующая картина: Марья Потапьевна, в прелестнейшем дезабилье из какой-то неслыханно дорогой материи, лежала с ножками на кушетке и играла кистями своего пеньюара; кругом на стульях сидело четверо военных и один штатский.
Благо в жизнь
вошел элемент срамословия, а что градации его
будут пройдены все до конца — это неминуемо.
Осип Иваныч
войдет во вкус и не станет смотреть, «утробиста» ли женщина или не «утробиста», а
будет подмечать только, как она"виляет хвостом".
В гостиной, вокруг Марьи Потапьевны, тоже собралось человек около десяти, в числе которых
был даже один дипломат, сухой, длинный, желтый, со звездой на груди. В ту минуту, когда я
вошел, дипломат объяснял Марье Потапьевне происхождение, значение и цель брюссельских конференций.
— Представьте себе, chere [дорогая (франц.)] Марья Потапьевна, что одна из воюющих сторон
вошла в неприятельскую землю, — однозвучно цедил он сквозь зубы, отчего его речь
была похожа на гуденье, — что мы видим теперь в подобных случаях?
И действительно, волшебства никакого не
было, а просто-напросто Стрелов покрывал расходы по полевому хозяйству из доходов по лесной операции. Генерал этого не видел, да и некому
было указать ему на это волшебство, потому что и относительно окружающих Стрелов принял свои меры. Весь служебный персонал он изменил, Иону с утра до вечера держал в полубесчувственном от вина положении, а с Агнушкой прямо
вошел в амурные отношения, сказав ей...
"Один генерал, служивший по гражданской части (впрочем, с сохранением военного чина и эполет), не
быв никогда в лесу, пожелал
войти вовнутрь оного.
Через минуту, с подносом, уставленным чашками,
вошла или, вернее сказать, выплыла и сама Авдотья Григорьевна. Это
была женщина среднего роста, белая, рассыпчатая, с сахарными грудями, с серыми глазами навыкате, с алыми губами сердечком, словом сказать, по-купечески — красавица.
— Живет! Вон окно-то — там и ютится.
Был я у него намеднись, нагажено у него, насорено в горнице-то! Ни у дверей, ни у окон настоящих запоров нет;
войди к нему ночью, задуши — никто три дня и не проведает! Да и сам-то он словно уж не в уме!
Ну, да этот убогонький, за нас богу помолит! — думает Марья Петровна, — надо же кому-нибудь и богу молиться!.."И все-то она одна, все-то своим собственным хребтом устроила, потому что хоть и
был у ней муж, но покойник ни во что не
входил, кроме как подавал батюшке кадило во время всенощной да каждодневно вздыхал и за обедом, и за ужином, и за чаем о том, что не может сам обедню служить.
Я
был вне себя; я готов
был или разбить себе голову, или броситься на нее (tu sais, comme je suis impetueux! [ты знаешь, какой я пылкий! (франц.)]), но в это время
вошел лакей и принес лампу.
Когда я
вошел в гостиную, я сейчас же заметил, что ее не
было… Полковник что-то рассказывал, но при моем появлении вдруг все смолкло. Ничего не понимая, я подошел к хозяину, но он не только не подал мне руки, но даже заложил обе свои руки назад.
Вопрос этот относился к молодой особе, которая
вошла вслед за детьми и тоже подошла к Машенькиной ручке. Особа
была крайне невзрачная, с широким, плоским лицом и притом кривая на один глаз.
Я не обманулся: это
была действительно глыба. И притом глыба, покушавшаяся
быть любезною и отчасти даже грациозною.
Вошел он в гостиную как-то боком, приятно переплетая ногами, вынул из ушей канат, спрятал его в жилетный карман и подошел Машеньке к ручке.
Кончилось тем, что восторжествовал все-таки индивидуализм, а государственность должна
была уступить. Правда, что Терпугов оставлял поле битвы понемногу: сначала просто потому, что говорить о пустяках не стоило, потом — потому, что надо же старушку чем-нибудь почтить; но, наконец, разговаривая да разговаривая, и сам
вошел во вкус птенцовских лугов.
Было, правда, между ссыльными несколько шулеров, делателей фальшивых ассигнаций и злоупотребителей помещичьей властью (
был даже пожилой, но очень видный мажордом, ходивший с большим бриллиантовым перстнем на указательном пальце и сосланный по просьбе детей княгини Т*** за"предосудительные действия, сопровождаемые покушением
войти в беззаконную связь с их родительницей"), которым, казалось бы, представлялся при этом отличнейший случай блеснуть, но и они вели себя как-то сдержанно, в той надежде, что сдержанность эта поможет им пройти в общественном мнении зауряд с «политическими».
Василий Иваныч выглядел джентльменом: одет
был щеголевато, лицо имел чистое, матовое, доказывавшее, что периодическое омовение уже
вошло в его привычки; напротив того, Павел Матвеич глядел замарашкой: одет
был неряшливо, в белье рыжеватого цвета, лицо имел пористое, покрытое противною маслянистою слизью, как у человека, который несколько суток сряду спал, лежа в тарантасе, на протухлой подушке.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда
войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может
быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет
войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Он
был по службе меня моложе, сын случайного отца, воспитан в большом свете и имел особливый случай научиться тому, что в наше воспитание еще и не
входило.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты
входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе
была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не
входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…