Неточные совпадения
За минуту я горел агитационною горячкою и готов
был сложить голову, лишь бы добиться «ясного» закона о потравах; теперь — я значительно хладнокровнее
смотрю на это дело и рассуждаю о нем несколько иначе.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не
будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него,
смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— Нет, ты бы на немца-то
посмотрел, какая у него в ту пору рожа
была! И испугался-то, и не верит-то, и за карман-то хватается — смехота, да и только!
— Помилуйте! дурак! как
есть скотина! Ду-у-р-рак! Ну, а Петр Федорыч,
смотрите, какой дом на Солянке по весне застроил! Всей Москве украшение
будет!
— Да-с; вот вы теперь, предположим, в трактире чай
пьете, а против вас за одним столом другой господин чай
пьет. Ну, вы и
смотрите на него, и разговариваете с ним просто, как с человеком, который чай
пьет. Бац — ан он неблагонадежный!
— В Москве, сударь! в яме за долги года с два высидел, а теперь у нотариуса в писцах, в самых, знаете, маленьких… десять рублей в месяц жалованья получает. Да и какое уж его писанье! и перо-то он не в чернильницу, а больше в рот себе сует. Из-за того только и держат, что предводителем
был, так купцы на него
смотреть ходят. Ну, иной смотрит-смотрит, а между прочим — и актец совершит.
— Не бесполезно ли
будет? — наконец выговорил он,
смотря через очки на Колотова.
— Постой, что еще вперед
будет! Площадь-то какая прежде
была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь
посмотри — как
есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва
будет!
— Да что ж ты унылой какой сделался! — сказал он, — а ты побравее, поповоротливее, взглядывай! потрафляй! На меня
смотри: чем
был и чем стал!
Суждение это
было так неожиданно, что я невольно взглянул на моего собеседника, не рассердился ли он на что-нибудь. Но он по-прежнему
был румян; по-прежнему невозмутимо-благодушно
смотрели его глаза; по-прежнему на губах играла приятная улыбка.
— Кто об твоих правах говорит! Любуйся!
смотри! А главная причина: никому твоя земля не нужна, следственно,
смотри на нее или не
смотри — краше она от того не
будет. А другая причина: деньги у меня в столе лежат, готовы. И в Чемезово ехать не нужно. Взял, получил — и кати без хлопот обратно в Питер!
— Вот тут ваш папенька пятнадцать лет назад лес вырубил, — хвалил Лукьяныч, — а
смотри, какой уж стеколистый березнячок на его месте засел. Коли-ежели только терпение, так через двадцать лет цены этому лесу не
будет.
— Даже очень довольно
смотрели. Мы, ваше благородие, здешние жители. Может, около каждого куста раз десять обошли. Очень довольно знаем. В Филипцеве это точно, что
есть лесок, а в прочиих местах лет двадцать настоящего лесу дожидаться надо!
— Потому что у нас всё на чести! — ораторствовал Заяц. —
Будем так говорить: барин лес продает, а Тихон Иванов его осматривает. В одном месте
посмотрит — ах, хорош лесок! в другом поглядит — вот так, брат, лесок! Правильно ли я говорю?
— А я так, право, дивлюсь на вас, господа"калегварды"! — по своему обыкновению, несколько грубо прервал эти споры Осип Иваныч, — что вы за скус в этих Жюдиках находите!
Смотрел я на нее намеднись: вертит хвостом ловко — это так! А настоящего фундаменту, чтоб, значит, во всех статьях состоятельность чувствовалась — ничего такого у нее нет! Да и не может
быть его у французенки!
Осип Иваныч войдет во вкус и не станет
смотреть, «утробиста» ли женщина или не «утробиста», а
будет подмечать только, как она"виляет хвостом".
— Ну, к Марье Потапьевне так к Марье Потапьевне! А у ней соскучитесь, так с Иваном Иванычем займетесь. Иван Иваныч! вот, братец, гость тебе! Займи! да
смотри, чтоб не соскучился! Да чаю им, да по питейной части чтоб неустойки не
было! Милости просим, сударь!
— В ответе — это так точно, другому некому
быть! Ах! только
посмотрю я, ваше превосходительство, на чины на эти! Почет от них — это слова нет! ну, однако, и ответу на них лежит много! то
есть — столько ответу! столько ответу!
Свидание двух генералов
было странное. Старый генерал расчувствовался и пролил слезы. Молодой генерал
смотрел строго, как будто приехал судить старика. «Раб лукавый! — как бы говорил его холодный, почти стеклянный взор, — куда ты зарыл вверенный тебе талант?»
Комната, в которую Стрелов привел Петеньку,
смотрела светло и опрятно; некрашеный пол
был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и у окон стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены
был поставлен такой же формы диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам; в углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра.
— Вон она, Григорий Александровичева усадьба-то! — говорит между тем Софрон Матвеич, —
была усадьба, а нынче
смотри, как изныла!
— Он самый и
есть.
Смотри, как палка-то у него в руках прыгает; с палкой совладать уж не может.
Смотришь, ан со временем или по судам его таскают, или он в кабаке смертную чашу
пьет!
Иной всю жизнь без штанов жил, да и дела отродясь в глаза не видал — ан,
смотришь, он в трактире чай
пьет, поддевку себе из синего сукна сшил!
—
Было и прежде, да прежде-то от глупости, а нынче всё от ума. Вороват стал народ, начал сам себя узнавать. Вон она, деревня-то!
смотри, много ли в ней старых домов осталось!
— Да тоже главная причина та, что всякий норовит поскорей нажиться. У нас в городе и сейчас все лавки больной говядиной полнехоньки. Торговец-то не
смотрит на то, какой от этого разор
будет, а норовит, как бы ему барыша поскорей нажить. Мужик купит на праздник говядинки, привезет домой, вымоет, помои выплеснет, корова понюхает — и пошла язва косить!
— Да уж где только эта кляуза заведется — пиши пропало. У нас до Голозадова насчет этого тихо
было, а поселился он — того и
смотри, не под суд, так в свидетели попадешь! У всякого, сударь, свое дело
есть, у него у одного нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол, на гулянках-то так его доеду, что он последнее отдаст, отвяжись только!"
Нет, он и на это занятие
смотрит равнодушно, ибо знает, что оно ему разрешено искони и что никто его права
быть столбом не оспоривает.
И вдруг выискивается какой-нибудь intrus [выскочка (франц.)] и выпаливает нам в упор: «Вы, господа, ездите к Бергу
смотреть, как француженки юпки поднимают!» Согласись, что это
было бы крайне неприятно!
Представь же себе теперь, что вдруг выступает вперед наглец и, заручившись этими фактами, во все горло орет:"Господа! посмотрите-ка! ведь собственность-то, семейство-то, основы-то ваши… фюйю!"Не вправе ли мы
будем замазать этому человеку рот и сказать:"Дурак! чему обрадовался! догадался?! велика штука! ты догадался, а мы и подавно!
Сенечка суетился и сентиментальничал; он не
смотрел на себя как на государственного человека, но, надеясь на милость начальства,
был предан и выигрывал единственно усердием и ничтожеством.
— Да помилуй, мой друг! — вымолвит только Марья Петровна и долго
смотрит на своего идола,
смотрит без всяких мыслей, кроме одной:"Господи! да неужто же
есть на свете такая женщина, которая может противиться моему молодцу!"
— Только на половине дороги
смотрим, кто-то перед носом у нас трюх-трюх! — продолжает Феденька, — ведь просто даже глядеть
было на тебя тошно, каким ты разуваем ехал! а еще генерал… ха-ха!
Я сидел у растворенного окна,
смотрел на полную луну и мечтал. Сначала мои мысли
были обращены к ней,но мало-помалу они приняли серьезное направление. Мне живо представилось, что мы идем походом и что где-то, из-за леса, показался неприятель. Я, по обыкновению, гарцую на коне, впереди полка, и даю сигнал к атаке. Тррах!.. ружейные выстрелы, крики, стоны, «руби!», «коли!». Et, ma foi! [И, честное слово! (франц.)] через пять минут от неприятеля осталась одна окрошка!
В такое время, когда прелестнейшие женщины в мире забывают предания de la vieille courtoisie franГaise, pour fraterniser avec la soldatesque, [старинной французской учтивости ради братания с солдатней (франц.)] когда весь мир звучит любезными, но отнюдь не запечатленными добродетелью мотивами из «La fille de m-me Angot», [«Дочери мадам Анго» (франц.)] когда в наиболее высокопоставленных салонах танцуют кадрили под звуки «ah, j'ai un pied qui r'mue», когда все «моды и робы», турнюры и пуфы, всякий бант, всякая лента, всякая пуговица на платье, все направлено к тому, чтобы мужчина, не теряя времени на праздные изыскания,
смотрел прямо туда, куда нужно
смотреть, — в такое время, говорю я, некогда думать об aperГus, [отвлеченностях (франц.)] а нужно откровенно, franchement, [чистосердечно (франц.)] сказать себе: «хватай, лови,
пей,
ешь и веселись!»
P. S. Вчера, в то самое время, как я разыгрывал роли у Полины, Лиходеева зазвала Федьку и поднесла ему стакан водки. Потом спрашивала, каков барин? На что Федька ответил:"Барин насчет женского полу — огонь!"Должно
быть, ей это понравилось, потому что сегодня утром она опять вышла на балкон и стояла там все время, покуда я
смотрел на нее в бинокль. Право, она недурна!"
Но, может
быть, ты и на эти советы
посмотришь как на пустую старушечью воркотню…
P. S. Пожалуйста, поскорее уломай Butor'a, потому что я уж подал в отставку. Я без копейки — пусть пришлет денег. Представь себе, даже Лиходеева перестала показываться. Сегодня утром я
смотрел в окно — вдруг дверь балкона отворяется, и в ней показывается улыбающаяся рожа исправника… Стало
быть, и с этой стороны все кончено".
Смотришь, ан на ней, лет через двадцать, уж дрова порядочные
будут — за ту же десятину, на худой конец, тридцать рублей дадут!
— Нет, мой друг; Савва Силыч — он ее из воспитательного привез — очень правильно на этот счет рассуждал. Хорошенькая-то, говаривал он, сейчас рядиться начнет, а потом, пожалуй, и глазами играть
будет.
Смотришь на нее — ан враг-то и попутал!
Через несколько минут на столе стояло пять сортов варенья и еще смоквы какие-то, тоже домашнего изделия, очень вкусные. И что всего удивительнее, нам действительно как-то веселее стало или, как выражаются крестьяне, поваднее. Я откинулся в угол на спинку дивана,
ел варенье и
смотрел на Машу. При огнях она казалась еще моложавее.
—
Были покупатели. Дерунов охотился, Бородавкина Заяц привозил
смотреть.
А на меня он, по-видимому, именно
смотрел как на «встречного», то
есть как на человека, перед которым не стоит метать бисера, и если не говорил прямо, что насилует себя, поддерживая какие-то ненужные и для него непонятные родственные связи, то, во всяком случае, действовал так, что я не мог не понимать этого.
Я взглянул на нее в ожидании ответа: лицо ее
было словно каменное, без всякого выражения; глаза
смотрели в сторону; ни один мускул не шевелился; только нога судорожно отбивала такт.
Я взглянул на них: Филофей Павлыч делал вид, что слушает… но не больше, как из учтивости, Машенька даже не слушала; она
смотрела совсем в другую сторону, и вся фигура ее выражала:"Господи! сказано
было раз… чего бы, кажется!"
Начальство
было тогда снисходительное и сквозь пальцы
смотрело на так называемые убеждения.
Наконец, и Тебеньков, и Плешивцев — оба уважают народность, но Тебеньков
смотрит на этот предмет с точки зрения армий и флотов, а Плешивцев — с точки зрения подоплеки. Оба говорят:"
Есть ли на свете другой такой народ, как русский!"Но Тебеньков относит свои похвалы преимущественно к дисциплине, а Плешивцев — к смирению.
Это
был крик моего сердца, мучительный крик, не встретивший, впрочем, отзыва. И я, и Плешивцев — мы оба умолкли, как бы подавленные одним и тем же вопросом:"Но Чебоксары?!!"Только Тебеньков по-прежнему
смотрел на нас ясными, колючими глазами и втихомолку посмеивался. Наконец он заговорил.
Я знаю, впрочем, что не только иностранцы, но и многие русские
смотрят на свое отечество, как на Украину Европа, в которой
было бы даже странно встретиться с живым чувством государственности.
Но, в сущности, мы очень хорошо понимали, что все наши тревоги и радости (
смотря по содержанию полученных известий) происходят, так сказать, задним числом и что,
быть может, в ту самую минуту, когда мы, например, радуемся, действительное положение дела представляет картину, долженствующую возбудить чувство совершенно иного, противоположного свойства.