Неточные совпадения
Как бы то
ни было, но принцип обуздания продолжает стоять незыблемый, неисследованный. Он написан во всех азбуках,
на всех фронтисписах,
на всех лбах. Он до того незыблем, что даже говорить о нем не всегда удобно. Не потому ли, спрашивается, он так живуч, не потому ли о нем неудобно говорить, что около него ютятся и кормятся целые армии лгунов?
Предположение это так нелепо и, можно сказать, даже чудовищно, что
ни один адвокат никогда не осмелится остановиться
на идее ненаказуемости, и все так называемые оправдательные речи
суть не что иное,
как более или менее унизительные варьяции
на тему: „не пойман — не вор!“
А"кандауровский барин"между тем плюет себе в потолок и думает, что это ему пройдет даром.
Как бы не так! Еще счастлив твой бог, что начальство за тебя заступилось,"поступков ожидать"велело, а то
быть бы бычку
на веревочке! Да и тут ты не совсем отобоярился, а вынужден
был в Петербург удирать! Ты надеялся всю жизнь в Кандауровке, в халате и в туфлях, изжить,
ни одного потолка неисплеванным не оставить — ан нет! Одевайся, обувайся, надевай сапоги и кати, неведомо зачем, в Петербург!
— Засилие взял, а потому и окружил кругом.
На какой базар
ни сунься — везде от него приказчики.
Какое слово скажут, так тому и
быть!
Весь процесс купли и продажи основан
на психологических тонкостях, относительно которых немыслимы
какие бы то
ни было юридические определения.
Обращение это застало меня совершенно впрасплох. Вообще я робок с дамами; в одной комнате
быть с ними — могу, но разговаривать опасаюсь. Все кажется, что вот-вот онаспросит что-нибудь такое совсем неожиданное,
на что я
ни под
каким видом ответить не смогу. Вот «калегвард» — тот ответит; тот, напротив, при мужчине совестится, а дама никогда не застанет его врасплох. И
будут онивместе разговаривать долго и без умолку,
будут смеяться и — кто знает —
будут, может
быть, и понимать друг друга!
Поели, надо ложиться спать. Я запер дверь
на крючок и, по рассеянности, совершенно машинально потушил свечку. Представьте себе мой ужас! —
ни у меня,
ни у Легкомысленного
ни единой спички! Очутиться среди непроглядной тьмы и при этом слышать,
как товарищ, без малейшего перерыва, стучит зубами! Согласитесь, что такое положение вовсе не благоприятно для"покойного сна"…
Пробиться при таких условиях
было мудрено, и
как бы
ни изворотлив
был ум человека, брошенного общественною табелью рангов
на последнюю ступень лестницы, — лично для него эта изворотливость пропадала даром и много-много ежели давала возможность кое-как свести концы с концами.
Конечно, это
было спокойствие очень однообразное, которое скоро бы надоело генералу, несмотря
ни на какие ухищрения Стрелова, если б не нашлось подходящего предмета, который вполне поглотил все внимание старика.
— Да-с, любезнейший родитель! Не могу похвалить ваши порядки! не могу-с! Пошел в сад —
ни души!
на скотном —
ни души!
на конном — хоть шаром покати! Одного только ракалью и нашел — спит брюхом кверху! И надобно
было видеть,
как негодяй изумился, когда я ему объяснил, что он нанят не для спанья, а для работы! Да-с! нельзя похвалить-с! нельзя-с!
А так
как"наши дамы"знают мои мирные наклонности и так
как они очень добры, то прозвище «Гамбетта» звучит в их устах скорее ласково, чем сердито. К тому же,
быть может, и домашние Руэры несколько понадоели им, так что в Гамбетте они подозревают что-нибудь более пикантное.
Как бы то
ни было, но наши дамы всегда спешат взять меня под свое покровительство,
как только услышат, что
на меня начинают нападать. Так что, когда однажды князь Лев Кирилыч, выслушав одну из моих «благоначинательных» диатриб, воскликнул...
Как ни повертывайте эти вопросы, с
какими иезуитскими приемами
ни подходите к ним, а ответ все-таки
будет один: нет,
ни вреда,
ни опасности не предвидится никаких… За что же это жестокое осуждение
на бессрочное блуждание в коридоре, которое, представляя собою факт беспричинной нетерпимости, служит, кроме того, источником «шума» и"резкостей"?
Мы все, tant que nous sommes, [сколько нас
ни на есть (франц.)] понимаем, что первозданная Таутова азбука отжила свой век, но,
как люди благоразумные, мы говорим себе: зачем подрывать то, что и без того стоит еле живо, но
на чем покуда еще висит проржавевшая от времени вывеска с надписью: «Здесь начинается царство запретного»?
Как бы то
ни было, но квартира его
была действительно отделана
как игрушечка, хотя Марья Петровна, по своей расчетливости, не слишком-то щедро давала детям денег
на прожитие; сверх того, княгиня почти публично называла его сынком, давала ему целовать свои ручки и без устали напоминала Митенькиным начальникам, что это перл современных молодых людей.
Во-первых, его осаждала прискорбная мысль, что все усилия,
какие он
ни делал, чтоб заслужить маменькино расположение, остались тщетными; во-вторых, Петенька всю ночь метался
на постели и испускал какое-то совсем неслыханное мычание; наконец, кровать его
была до такой степени наполнена блохами, что он чувствовал себя
как бы окутанным крапивою и несколько раз не только вскакивал, но даже произносил какие-то непонятные слова,
как будто бы приведен
был сильными мерами в восторженное состояние.
Как ни порывисты
были эти восклицания радости, но
на меня уже они не производили прежнего действия.
Наружный тип Саввы Силыча воплотился в ней вполне, но так
как воспитание
было дано ей «неженное», то
есть глупое, то внутренний тип выработался свой, не похожий
ни на отца,
ни на мать.
— Да-с, но ведь факты,
на которые вы указали, —
ни больше
ни меньше,
как простые формальности. И даже печальные формальности, прибавлю я от себя. Их, конечно, мог бы с успехом выполнить и становой пристав; но ведь не в них собственно заключается миссия юриста, а в чем-то другом. Следствие
будет мертво, если в него не вложен дух жив. А вот этот-то дух жив именно и дается юридическим образованием. Только юридическим образованием, а не рутиною-с.
— Скажите
на милость — так вот у вас поп
какой. Нет, у нас попик — ничего, чистенький. Всё «Труды» какие-то читает! Зато, может
быть, ваш малым довольствуется, а наш за свадьбы больно дорого берет!
Ни на что не похоже. Вот я земскому-то деятелю жаловалась:"Хоть бы вы, земство, за неимущих вступились!"
Главнейшее же внимание должно
быть обращено
на то, дабы отечество, в сознании управляемых,
ни в
каком случае не отделялось от государства и дабы границы сего последнего представлялись оным яко непременные и естественные границы первого…
— Насмотрелся-таки я
на ихнюю свободу, и в ресторанах побывал, и в театрах везде
был, даже в палату депутатов однажды пробрался — никакой свободы нет! В ресторан коли ты до пяти часов пришел,
ни за что тебе обедать не подадут! после восьми — тоже! Обедай между пятью и восемью! В театр взял билет — так уж не прогневайся!
ни шевельнуться,
ни ноги протянуть — сиди,
как приговоренный! Во время представления — жара, в антрактах — сквозной ветер. Свобода!
Нас попросили выйти из вагонов, и, надо сказать правду, именно только попросили,а отнюдь не вытурили. И при этом не употребляли
ни огня,
ни меча — так это
было странно! Такая ласковость подействовала
на меня тем более отдохновительно, что перед этим у меня положительно подкашивались ноги. В голове моей даже мелькнула нахальная мысль:"Да что ж они об Страшном суде говорили!
какой же это Страшный суд! — или,
быть может, он послебудет?
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают
на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и
на Онуфрия его именины. Что делать? и
на Онуфрия несешь.
Поспел горох! Накинулись, //
Как саранча
на полосу: // Горох, что девку красную, // Кто
ни пройдет — щипнет! // Теперь горох у всякого — // У старого, у малого, // Рассыпался горох //
На семьдесят дорог!
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. //
Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, //
Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что
ни велят — работаю, //
Как ни бранят — молчу.
И ангел милосердия // Недаром песнь призывную //
Поет — ей внемлют чистые, — // Немало Русь уж выслала // Сынов своих, отмеченных // Печатью дара Божьего, //
На честные пути, // Немало их оплакала // (Увы! Звездой падучею // Проносятся они!). //
Как ни темна вахлачина, //
Как ни забита барщиной // И рабством — и она, // Благословясь, поставила // В Григорье Добросклонове // Такого посланца…
Ни дать
ни взять юродивый, // Стоит, вздыхает, крестится, // Жаль
было нам глядеть, //
Как он перед старухою, // Перед Ненилой Власьевой, // Вдруг
на колени пал!