Неточные совпадения
Я
не отвергаю той пользы, которая
может произойти для человечества от улучшения быта становых приставов или от того, что все земские управы
будут относиться к своему делу с рачительностью.
«Если в результате наших усилий оказывается только пустота, — говорят они, — то, следовательно, оно
не может иначе
быть».
Лично,
быть может, каждый из них во сто крат омерзительнее, нежели лгун-фанатик, но личный характер людей играет далеко
не первостепенную роль в делах мира сего.
Ясно, что при такой обстановке совсем невозможно
было бы существовать, если б
не имелось в виду облегчительного элемента, позволяющего взглянуть на все эти ужасы глазами пьяного человека, который готов и море переплыть, и с колокольни соскочить без всякой мысли о том, что из этого
может произойти.
О, теоретики пенкоснимательства! о, вы, которые с пытливостью, заслуживающей лучшей участи, допытываетесь, сколько грошей
могло бы
быть сбережено, если б суммы, отпускаемые на околку льда на волжских пристанях,
были расходуемы более осмотрительным образом! Подумайте,
не целесообразнее ли поступили бы вы, обратив вашу всепожирающую пенкоснимательную деятельность на исследование тех нравственных и материальных ущербов, которые несет человеческое общество, благодаря господствующим над ним призракам!
А мужик, то
есть первый производитель товара, — он ничего перед собой
не видит, никакой политико-экономической игры в спрос и предложение
не понимает, барышей
не получает, и потому
может сказать только: «наплевать» — и ничего больше.
Остается, стало
быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его
не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть
не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели
не можете простить!
И
не одно это припомнил, но и то, как я краснел, выслушивая эти восклицания.
Не потому краснел, чтоб я сознавал себя дураком, или чтоб считал себя вправе поступать иначе, нежели поступал, а потому, что эти восклицания напоминали мне, что я
мог поступать иначе,то
есть с выгодою для себя и в ущерб другим, и что самый факт непользования этою возможностью у нас считается уже глупостью.
Может быть, они совсем
не его рукой подписаны?
И капитал целее
будет, и пьян все одно
будешь!» Словом сказать, такое омерзение к иностранным винам внушили, что под конец он даже никакой другой посуды видеть
не мог — непременно чтоб
был полштоф!
Итак, настоящий, серьезный соглядатай — это француз. Он быстр, сообразителен, неутомим; сверх того, сухощав, непотлив и обладает так называемыми jarrets d'acier. [стальными мышцами (франц.)] Немец, с точки зрения усердия, тоже хорош, но он уже робок, и потому усердие в нем очень часто извращается опасением
быть побитым. Жид
мог бы
быть отличным соглядатаем, но слишком торопится. О голландцах, датчанах, шведах и проч. ничего
не знаю. Но русский соглядатай — положительно никуда
не годен.
Однако, ведь с другой стороны, он,
может быть, ни к чему другому и
не способен применить свой труд, кроме обделки земли!
— Так-то вот мы и живем, — продолжал он. — Это бывшие слуги-то! Главная причина: никак забыть
не можем. Кабы-ежели бог нам забвение послал, все бы, кажется, лучше
было. Сломал бы хоромы-то, выстроил бы избу рублей в двести, надел бы зипун, трубку бы тютюном набил… царствуй! Так нет, все хочется, как получше. И зальце чтоб
было, кабинетец там, что ли, «мадам! перметте бонжур!», «человек! рюмку водки и закусить!» Вот что конфузит-то нас! А то как бы
не жить! Житье — первый сорт!
Прошлую весну совсем
было здесь нас залило, ну, я, признаться, сам даже предложил: «
Не помолебствовать ли, друзья?» А они в ответ: «Дождь-то ведь от облаков; облака, что ли, ты заговаривать станешь?» От кого, смею спросить, они столь неистовыми мыслями заимствоваться
могли?
Может быть, он раскается!» И стал я ему говорить: «
Не для забавы, Валериан Павлыч, и
не для празднословия пришел я к вам, а по душевному делу!» — «Слушаю-с», говорит.
— Эпизодов, ваше высокоблагородие, в жизни каждого человека довольно бывает-с! а у другого,
может быть, и больше их… Говорить только
не хочется, а ежели бы, значит, биографию каждого из здешних помещиков начертать —
не многим бы по вкусу пришлось!
— Зачем же вы тогда прямо
не заметили господину Парначеву, что он поступает оскорбительно для вас и ваших гостей!
Может быть, дело-то и разъяснилось бы.
Приняв во внимание все вышеизложенное, а равным образом имея в виду, что казенное содержание, сопряженное с званием сенатора кассационных департаментов,
есть один из прекраснейших уделов, на которые
может претендовать смертный в сей земной юдоли, — я бодро гляжу в глаза будущему! Я
не ропщу даже на то, что некоторые из моих товарищей по школе, сделавшись адвокатами, держат своих собственных лошадей, а некоторые, сверх того, имеют и клеперов!
Но ежели правда и справедливость нарушены, то
может ли закон равнодушно взглянуть на факт этого нарушения?
Не вправе ли он потребовать, чтобы нарушенное
было восстановлено быстро, немедленно, по горячим следам? чтобы преступление, пристигнутое, разоблаченное от всех покровов, явилось перед лицом юстиции в приличной ему наготе и притом снабженное неизгладимым клеймом позора на мрачном челе?
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно
быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и утешай себя тем, что в мире
не одни радости, но и горести! И кто же из нас
может сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте
была на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
Не будь уланского офицера, мы
могли бы еще колебаться насчет важности злоумышления: теперь — мы имеем право провидеть уже целую организацию!
— Осмелюсь высказать мою мысль вполне, — продолжал я с чувством, —
не нужно обескураживать, ваше превосходительство! нужно, чтоб они всегда с полным доверием, с возможною, так сказать, искренностью…
Быть может, я слишком смел, ваше превосходительство!
быть может, мои скромные представления…
Теперь моя черновая работа кончена, и план будущих действий составлен. Этот план ясен и
может быть выражен в двух словах: строгость и снисхождение! Прежде всего — душа преступника! Произвести в ней спасительное движение и посредством него прийти к раскрытию истины — вот цель! Затем — в поход! но
не против злоумышленников, милая маменька, а против бедных, неопытных заблуждающихся! Мне кажется, что это именно тот настоящий тон, на котором можно разыграть какую угодно пьесу…
Милая маменька! как хотите, а тут
есть доля правды! Особенно насчет ратников — ведь это даже факт, что наш бывший предводитель такими сапогами их снабдил, что они, пройдя тридцать верст, очутились босы!
Быть может, слова:"жрете Ваалу"слишком уже смелы, но
не знаю, как вам, а мне эта смелость нравится! В ней
есть что-то рыцарское…
Но когда я, со слезами на глазах, просил его успокоиться; когда я доказал ему, что в видах его же собственной пользы лучше, ежели дело его
будет в руках человека, ему сочувствующего (я
могу признавать его обличения несвоевременными, но
не сочувствовать им —
не могу!), когда я, наконец, подал ему стакан чаю и предложил папиросу, он мало-помалу смягчился. И теперь, милая маменька, из этого чувствительного, но
не питающего к начальству доверия человека я вью веревки!
Пишешь ты также, что в деле твоем много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило. Знаю, что ты у меня умница и пустого дела
не затеешь, однако
не могу воздержаться, чтобы
не сказать: побереги себя, друг мой!
не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что,
быть может, они лишь по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
P. S. А что ты насчет Ерофеева пишешь, то удивляюсь: неужто у вас, в Петербурге, скопцы, как грибы, растут!
Не лжет ли он? Еще смолоду он к хвастовству непомерную склонность имел! Или,
может быть, из зависти тебя соблазняет! Но ты соблазнам его
не поддавайся и бодро шествуй вперед, как начальство тебе приказывает!"
— Я ничего
не могу сказать, — продолжал он, — насколько важно или
не важно производимое вами дело, потому что действия ваши
не только
не объяснили, но даже запутали и то, что
было сделано вашими предместниками.
Сказывал старый камердинер его, Платон, что у покойного старая пассия в Москве жила и от оной, будто бы, дети, но она, по закону, никакого притязания к имению покойного иметь
не может, мы же, по христианскому обычаю, от всего сердца грех ей прощаем и даже
не желаем знать, какой от этого греха плод
был!
P. S. Прости, Христа ради, что об Ерофееве так низко заключила. Теперь и сама вижу, что дела о скопцах
не без выгоды.
Быть может, провидение нарочно послало его, чтобы тебя утешить. Недаром же ты в каждом письме об нем писал: должно
быть, предчувствие
было, что понадобится".
Такое решение
может вам показаться внезапным, но я сейчас докажу, что оно далеко
не было с моей стороны внезапностью.
Крыт
был дом соломой под щетку и издали казался громадным ощетинившимся наметом; некрашеные стены от времени и непогод сильно почернели; маленькие, с незапамятных времен
не мытые оконца подслеповато глядели на площадь и, вследствие осевшей на них грязи, отливали снаружи всевозможными цветами; тесовые почерневшие ворота вели в громадный темный двор, в котором непривычный глаз с трудом
мог что-нибудь различать, кроме бесчисленных полос света, которые врывались сквозь дыры соломенного навеса и яркими пятнами пестрили навоз и улитый скотскою
мочою деревянный помост.
Но тогда
было время тугое, и, несмотря на оборотливость Дерунова, дела его развивались
не особенно быстро. Он выписался из мещан в купцы, слыл за человека зажиточного, но долго и крепко держался постоялого двора и лабаза.
Может быть, и скопился у него капиталец, да по тогдашнему времени пристроить его
было некуда.
— Да вот и Николай Осипыч воротился! — сказал Осип Иваныч, подходя к окну, — так и
есть, он самый! Познакомитесь! Он хоть и
не воспитывался в коммерческом, а малый с понятием! Кстати,
может, и мимо Чемезова проезжал.
Соображение, что, по милости мужиков,
не соглашающихся взять настоящуюцену, армия
может встретить препятствие в продовольствии,
было так решительно и притом так полно современности, что я даже сам испугался, каким образом оно прежде
не пришло мне в голову.
Покуда меня
не было налицо, он
мог и роптать, и сожалеть, и даже сравнивать, но ясного понимания положения вещей у него все-таки
не было.
Сад заглох, дорожек
не было и помина, но березы, тополи и липы разрослись так роскошно, что мне самому стало как-то
не по себе, когда я подумал, что,
быть может, через месяц или через два, приедет сюда деруновский приказчик, и по манию его ляжет, посеченная топором, вся эта великолепная растительность.
Я столько видел в то время чудес, что
не мог,
не имел права
быть скептиком. Я знал губернатора, который
был до того либерален, что
не верил даже в существование тверди небесной.
Да, это
было оно, это
было «потрясение», и вот эти люди, которые так охотно бледнеют при произнесении самого невинного из заклейменных преданием"страшных слов", — эти люди, говорю я, по-видимому, даже и
не подозревают, что рядом с ними, чуть ли
не ими самими, каждый час, каждую минуту, производится самое действительное из всех потрясений, какое только
может придумать человеческая злонамеренность!
—
Не видал я ее, Осип Иваныч,
не привелось в ту пору. А красавица она у вас, сказывают. Так, значит, вы
не одни? Это отлично. Получите концессию, а потом,
может быть, и совсем в Петербурге оснуетесь. А впрочем, что ж я! Переливаю из пустого в порожнее и
не спрошу, как у вас в К., все ли здоровы? Анна Ивановна? Николай Осипыч?
Обращение это застало меня совершенно впрасплох. Вообще я робок с дамами; в одной комнате
быть с ними —
могу, но разговаривать опасаюсь. Все кажется, что вот-вот онаспросит что-нибудь такое совсем неожиданное, на что я ни под каким видом ответить
не смогу. Вот «калегвард» — тот ответит; тот, напротив, при мужчине совестится, а дама никогда
не застанет его врасплох. И
будут онивместе разговаривать долго и без умолку,
будут смеяться и — кто знает —
будут,
может быть, и понимать друг друга!
В 1848 году путешествовали мы с известным адвокатом Евгением Легкомысленным (для чего я привлек к моему рассказу адвоката Легкомысленного — этого я и теперь объяснить себе
не могу; ежели для правдоподобия, то ведь в 1848 году и адвокатов, в нынешнем значении этого слова,
не существовало!!) по Италии, и, как сейчас помню, жили мы в Неаполе, волочились за миловидными неаполитанками,
ели frutti di mare [дары моря (итал.)] и
пили una fiasca di vino. [фляжку вина (итал.)]
— Нет, как хочешь, а нанять тройку и без всякой причины убить ямщика — тут
есть своего рода дикая поэзия! я за себя
не ручаюсь…
может быть, и я сделал бы то же самое!
— Вы лучше вечерком к нам зайдите, — любезно пригласил меня Осип Иваныч, — по пятницам у нас хорошие люди собираются.
Может быть, в стуколку сыграете, а
не то, так Иван Иваныч и по маленькой партию составит.
В первом смысле, никто
не мог подать более делового совета, как в данном случае поступить (разумеется, можно
было следовать или
не следовать этому совету — это уже зависело от большей или меньшей нравственной брезгливости, — но нельзя
было не сознавать, что при известных условиях это именно тот самый совет, который наиболее выгоден); во втором смысле, никто
не знал столько"Приключений в Абруццских горах"и никто
не умел рассказать их так занятно.
Но таково уже магическое действие богатства: Зачатиевский,
быть может, и ругал втихомолку Дерунова, но никогда
не позволил себе отказать ему в какой-либо услуге, хотя бы для этого он вынужден
был бегать несколько дней сряду высуня язык.
— А
не то,
может быть, вы закусить бы предпочли? — продолжал он, возвратившись, — и закуска в передней совсем готовая стоит. У нас все так устроено, чтоб по первому манию… Угодно?
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят!
Может, за каждою
не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками да с маслицем! Конечно, я за большим
не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже
есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
Во-первых, Петенька
был единственный сын и притом так отлично кончил курс наук и стоял на такой прекрасной дороге, что старик отец
не мог без сердечной тревоги видеть, как это дорогое его сердцу чадо фыркает, бродя по лабиринту отчего хозяйства и нигде
не находя удовлетворения своей потребности изящного.
— Ну, нет, слуга покорный! надо еще об окончании своего собственного переселения подумать! — воскликнул генерал и тут же мысленно присовокупил: — А впрочем,
может быть, ничего и
не будет.