Неточные совпадения
Увы! мы стараемся устроиться как лучше, мы враждуем друг
с другом по вопросу о переименовании земских судов в полицейские управления, а в конце концов все-таки убеждаемся, что даже передача следственной части от становых приставов к судебным следователям (мера
сама по
себе очень полезная) не избавляет нас от тупого чувства недовольства, которое и после учреждения судебных следователей, по-прежнему, продолжает окрашивать все наши поступки, все житейские отношения наши.
Случись то же
самое с теоретиком-фанатиком, он скажет
себе: это дьявольское наваждение, — и постарается отбиться от него
с помощью пытки, костров и т. д.
Эти люди совсем не отрицатели и протестанты; напротив того, они
сами не раз утверждали его в правилах общежития,
сами являлись пламенными защитниками тех афоризмов, которыми он,
с их же слов, окружил
себя.
— А та и крайность, что ничего не поделаешь. Павел-то Павлыч, покудова у него крепостные были, тоже
с умом был, а как отошли, значит, крестьяне в казну — он и узнал
себя. Остались у него от надела клочочки —
сам оставил: всё получше,
с леском, местечки
себе выбирал — ну, и не соберет их. Помаялся, помаялся — и бросил. А Сибирян эти клочочки все к месту пристроит.
И не одно это припомнил, но и то, как я краснел, выслушивая эти восклицания. Не потому краснел, чтоб я сознавал
себя дураком, или чтоб считал
себя вправе поступать иначе, нежели поступал, а потому, что эти восклицания напоминали мне, что я мог поступать иначе,то есть
с выгодою для
себя и в ущерб другим, и что
самый факт непользования этою возможностью у нас считается уже глупостью.
Я догадался, что имею дело
с бюрократом
самого новейшего закала. Но — странное дело! — чем больше я вслушивался в его рекомендацию
самого себя, тем больше мне казалось, что, несмотря на внешний закал, передо мною стоит все тот же достолюбезный Держиморда,
с которым я когда-то был так приятельски знаком. Да, именно Держиморда! Почищенный, приглаженный, выправленный, но все такой же балагур, готовый во всякое время и отца родного
с кашей съесть, и
самому себе в глаза наплевать…
Так именно и поступили молодые преемники Держиморды. Некоторое время они упорствовали, но, повсюду встречаясь
с невозмутимым «посмотри на бога!», — поняли, что им ничего другого не остается, как отступить. Впрочем, они отступили в порядке. Отступили не ради двугривенного, но гордые сознанием, что независимо от двугривенного нашли в
себе силу простить обывателей. И чтобы маскировать неудачу предпринятого ими похода,
сами поспешили сделать из этого похода юмористическую эпопею.
С тех пор отличительным характером русской бюрократии сделалось ироническое отношение к
самой себе. Прежние Держиморды халатничали; нынешние Держиморды увеселяют и амикошонствуют.
— Занимаются они, по большей части, неблагонамеренностями, откуда происходит и
самое название: «неблагонамеренный». В частности же, не по-дворянски
себя ведут. Так, например, помещик Анпетов пригласил нескольких крестьян, поселил их вместе
с собою, принял их образ жизни (только он Лаферма папиросы курит, а они тютюн), и
сам наравне
с ними обрабатывает землю.
— В Москве, сударь! в яме за долги года
с два высидел, а теперь у нотариуса в писцах, в
самых, знаете, маленьких… десять рублей в месяц жалованья получает. Да и какое уж его писанье! и перо-то он не в чернильницу, а больше в рот
себе сует. Из-за того только и держат, что предводителем был, так купцы на него смотреть ходят. Ну, иной смотрит-смотрит, а между прочим — и актец совершит.
Опять и это: «Всякий будто человек может
сам себе удовлетворение сделать» — где же это видано! в каких бессудных землях-с! «Ах! думаю, далеконько вы, Валериан Павлыч, камешок-то забрасываете, да как бы
самим потом вытаскивать его не пришлось!» И сейчас же мне, сударь, после того мысль вошла.
— И, сверх того, я убежден, что
с помощью этого ничтожного клочка бумаги, которому, по-видимому, придается такое узкое значение, можно, при некоторой ловкости, дойти до поразительнейших разветвлений и заключений! — продолжал я, увлекаясь больше и больше и даже незаметно для
самого себя переходя в запальчивость.
— Нет, я на этот счет
с оглядкой живу. Ласкать ласкаю, а баловать — боже храни! Не видевши-то денег, она все лишний раз к отцу
с матерью забежит, а дай ей деньги в руки — только ты ее и видел. Э, эх! все мы, сударь, люди, все человеки! все денежку любим! Вот помирать стану — всем распределю, ничего
с собой не унесу. Да ты что об семье-то заговорил? или
сам обзавестись хочешь?
Куроед, совместивший в своем одном лице всю академию нравственных и политических наук! Куроед-сердцеведец, куроед-психолог, куроед-политикан! Куроед, принимающий на
себя расценку обывательских убеждений и
с самым невозмутимым видом одним выдающий аттестат благонадежности, а другим — аттестат неблагонадежности!
Мне начинает казаться, что на меня со всех сторон устремлены подозрительные взоры, что в голове человека,
с которым я имею дело,
сама собою созревает мысль:"А ведь он меня хочет надуть!"И кто же может поручиться, что и в моей голове не зреет та же мысль? не думаю ли и я
с своей стороны:"А ведь он меня хочет надуть!"
Марья Потапьевна поспешно сошла
с кушетки и как-то оторопела, словно институтка, перед которой вырос из земли учитель и требует ее к ответу в ту
самую минуту, когда она всеми силами души призывала к
себе «калегварда».
Рослая, ширококостая, высокогрудая,
с румяным, несколько более чем нужно круглым лицом,
с большими серыми навыкате глазами,
с роскошною темно-русою косой,
с алыми пухлыми губами, осененными чуть заметно темным пушком, она представляла
собой совершенный тип великорусской красавицы в
самом завидном значении этого слова.
— Да как вам сказать! Я думаю, что вообще, и"от избытка естества", и"от мечтания", материя эта
сама по
себе так скудна, что если
с утра до вечера об ней говорить, то непременно, в конце концов, должно почувствоваться утомление.
Затем, когда все земное было им совершено, он
сам, motu proprio, [добровольно (лат.)] вышел в отставку
с приличною пенсией (это было лет за десять до упразднения крепостного права) и поселился у
себя в Воплине.
Сам Петенька не готовил
себя специально ни по какой части, но действовал
с таким расчетом, чтоб быть необходимым всюду, где бы ни пришлось.
— Помилуйте, ваше превосходительство! даже осчастливите-с! Авдотья Григорьевна! — крикнул он, приотворив дверь в соседнюю комнату, — чайку-то! да сами-с!
сами подайте! Большого гостя принимаем! Такого гостя! такого гостя, что, кажется, и не чаяли
себе никогда такой чести! — продолжал он, уже обращаясь к Петеньке.
— Божья воля —
само собой. А главная причина — строгие времена пришли. Всякому чужого хочется, а между прочим, никому никого не жаль. Возьмем хоть Григорья Александрыча. Ну, подумал ли он, как уставную-то грамоту писал, что мужика обездоливает? подумал ли, что мужику либо землю пахать, либо за курами смотреть? Нет, он ни крошки об этом не думал, а, напротив того, еще надеялся:"То-то, мол, я штрафов
с мужиков наберу!"
Мне казалось, что я целый вечер видел перед
собой человека, который зашел в бесконечный, темный и извилистый коридор и ждет чуда, которое вывело бы его оттуда.
С одной стороны, его терзает мысль:"А что, если мне всю жизнь суждено бродить по этому коридору?"
С другой — стремление увидеть свет
само по
себе так настоятельно, что оно, даже в виду полнейшей безнадежности, нет-нет да и подскажет:"А вот, погоди, упадут стены по обе стороны коридора, или снесет манием волшебства потолок, и тогда…"
Марья Петровна
сама знает, что она хорошая женщина, и нередко, находясь наедине
с самой собою, потихоньку умиляется по поводу разнообразных своих добродетелей.
Я знаю, например, что нередко ему снились мундиры
самых разнообразных цветов и покроев, но всегда
с великолепным шитьем; однажды он даже увидел
себя во сне сплошь утыканным павлиными перьями, которые так и играли на солнце всевозможными радужными цветами.
— Ну, нет! не ожидала я этого от тебя! что ж, в
самом деле, выгоняйте мать! И поделом старой дуре! поделом ей за то, что
себе, на старость лет, ничего не припасала, а все детям да детям откладывала! пускай
с сумой по дворам таскается!
Но,
само собою разумеется, что где бы я ни была, сердцем я всегда
с тобою.
Именно это
самое ироническое отношение повторилось и теперь. Едва успел я глотнуть чаю, как Лукьяныч уже поспешил метнуть в меня камнем, который он, очевидно,
с любовью холил у
себя за пазухой.
— Я не имею чести знать Короната Савича, — обратился он ко мне, — и, конечно, ничего не могу сказать против выбора им медицинской карьеры. Но, за всем тем, позволяю
себе думать, что
с его стороны пренебрежение к юридической карьере, по малой мере, легкомысленно, ибо в настоящее время профессия юриста есть
самая священная из всех либеральных профессий, открытых современному человеку.
А так как
с подобного рода словами обыкновенно обращаются очень неряшливо, то выходит, что выражение,
само по
себе требующее определения, делается, вследствие частого употребления, определяющим, дающим окраску целой совокупности жизненных подробностей.
Приятно сказать человеку:"Ты найдешь во мне защиту от набегов!", но еще приятнее крикнуть ему:"Ты найдешь во мне ум, которого у тебя нет!"И Удодов неутомимо разъезжал по волостям, разговаривал
с головами и писарями, старался приобщить их к тем высшим соображениям, носителем которых считал
самого себя, всюду собирал какие-то крохи и из этих крох составлял записки и соображения, которые, по мере изготовления, и отправлял в Петербург.
Это была скорбная пора; это была пора, когда моему встревоженному уму впервые предстал вопрос: что же, наконец, такое этот патриотизм, которым всякий так охотно заслоняет
себя, который я
сам с колыбели считал для
себя обязательным и
с которым, в столь решительную для отечества минуту,
самый последний из прохвостов обращался
самым наглым и бесцеремонным образом?