P. S. А что ты насчет Ерофеева пишешь,
то удивляюсь: неужто у вас, в Петербурге, скопцы, как грибы, растут! Не лжет ли он? Еще смолоду он к хвастовству непомерную склонность имел! Или, может быть, из зависти тебя соблазняет! Но ты соблазнам его не поддавайся и бодро шествуй вперед, как начальство тебе приказывает!"
Неточные совпадения
— Отчего же у него так запущено? —
удивляетесь вы, уже безотчетно подчиняясь какому-то странному внушению, вследствие которого выражения «немец» и «запущенность» вам самим начинают казаться несовместимыми, тогда как
та же запущенность показалась бы совершенно естественною, если бы рядом с нею стояло имя Павла Павловича господина Величкина.
Я
удивляюсь даже, что Деруновы до такой степени скромны и сдержанны. Имей я их взгляды на бунты и
те удобства, которыми они пользуются для проведения этих взглядов, я всякого бы человека, который мне нагрубил или просто не понравился, со свету бы сжил. Писал бы да пописывал:"И при сем, якобы армий совсем не нужно, говорил!"И наверное получил бы удовлетворение…
Он
тем более
удивился этому, что в
то же самое время в"Русской старине"многие генералы, гораздо меньше совершившие подвигов, писали о себе без малейшего стеснения.
— Вы
удивляетесь, вы восклицаете:"Вот так"штука"!" — говорил он, когда мы вошли, — я тоже, в свою очередь, скажу:"Да, это «штука», но в
том лишь смысле, что здесь слово «штука» означает победу знания над невежеством, ума над глупостью, таланта над бездарностью".
Тебеньков говорил так убедительно и в
то же время так просто и мило, что мне оставалось только
удивляться: где почерпнул он такие разнообразные сведения о Тауте, Фрине и Клеопатре и проч.? Ужели всё в
том же театре Берга, который уже столь многим из нас послужил отличнейшею воспитательной школой?
Я
удивляюсь, что Полина даже настолько себе позволила, сколько она высказала при
том случайном свидании, которое ты описываешь.
Ты, может быть,
удивишься тому, что все это до сих пор меня волнует; но вспомни же, кто меня любил, и пойми, что я не могу оставаться равнодушною… хотя бы прошли еще годы, десятки лет, столетия!
Действительно, ребенок был встревожен и беспокоен: он то улавливал новые звуки,
то удивлялся тому, что прежние, к которым он уже начал привыкать, вдруг смолкали и куда-то терялись.
Мы их все развесили в гирляндах и в горшках расставили, и такие цветы тут были, что как целые деревья, в больших кадках; их мы по углам расставили и у кресел мамаши, и как мамаша вышла,
то удивилась и очень обрадовалась, а Генрих был рад…
Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый над людьми, обман,
то удивляешься на то, как могут проповедники религии христианства, нравственности, воспитатели юношества, просто добрые, разумные родители, которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни было учение нравственности среди общества, в котором открыто признается всеми церквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимое условие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны находиться особенные люди, готовые убить братьев, и что каждый из нас может быть таким же?
Неточные совпадения
Если факты, до такой степени диковинные, не возбуждают ни в ком недоверия,
то можно ли
удивляться превращению столь обыкновенному, как
то, которое случилось с Грустиловым?
— Да, Бог дает крест и дает силу нести его. Часто
удивляешься, к чему тянется эта жизнь… С
той стороны! — с досадой обратилась она к Вареньке, не так завёртывавшей ей пледом ноги.
— Николай Иваныч был поражен, — сказала она про Свияжского, — как выросло новое строение с
тех пор, как он был здесь последний раз; но я сама каждый день бываю и каждый день
удивляюсь, как скоро идет.
Левин совершенно не понимал, в чем было дело, и
удивлялся той страстности, с которою разбирался вопрос о
том, баллотировать или не баллотировать мнение о Флерове.
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по
тому, как
удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников,
то есть около трехсот рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.