Неточные совпадения
Я
знаю, что
многие удивятся, услышав, что к ним применяют эпитет «обуздывателей», но удивятся единственно потому, что слишком уж буквально понимают слово «обуздание».
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли
знает, за что под арестом сидит! И сколько у него смешных анекдотов!
Многие из них я генералу передал, и так они ему пришли по сердцу, что он всякий день, как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Пишешь ты также, что в деле твоем
много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило.
Знаю, что ты у меня умница и пустого дела не затеешь, однако не могу воздержаться, чтобы не сказать: побереги себя, друг мой! не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что, быть может, они лишь по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
Так за Деруновым и утвердилась навсегда кличка «министр». И не только у нас в доме, но и по всей округе, между помещиками, которых дела он, конечно,
знал лучше, нежели они сами. Везде его любили, все советовались с ним и удивлялись его уму, а
многие даже вверяли ему более или менее значительные куши под оборот, в полной уверенности, что Дерунов не только полностью отдаст деньги в срок, но и с благодарностью.
— А я так денно и нощно об этом думаю! Одна подушка моя
знает, сколь
много я беспокойств из-за этого переношу! Ну, да ладно. Давали христианскую цену — не взяли, так на предбудущее время и пятидесяти копеек напроситесь. Нет ли еще чего нового?
—
Много денег, сам
знаю, что
много! Ради родителей вызволить барина хотел, как еще маленьким человеком будучи, ласку от них видел!
— А
знаете ли что! Ведь я это семейство до сих пор за образец патриархальности нравов почитал. Так это у них тихо да просто… Ну, опять и медалей у него на шее сколько! Думаю: стало быть,
много у этого человека добродетелей, коли начальство его отличает!
Я
знал, например,
много таких карьеристов, которые, никогда не читав ни одной русской книги и получив научно-литературное образование в театре Берга, так часто и так убежденно повторяли:"la litterature russe — parlez moi de Гa!"[не говорите мне о русской литературе! (франц.)] или «ah! si l'on me laissait faire, elle n'y verrait que du feu, votre charmante litterature russe!» [ах, будь это в моей власти, я бы сжег ее, вашу очаровательную русскую литературу! (франц.)] — что люди, даже более опытные, но тоже ничего не читавшие и получившие научно-литературное образование в танцклассе Кессених, [Танцкласс этот был знаменит в сороковых годах и помещался в доме Тарасова, у Измайловского моста.
— Ну да! вот это прекрасно! Я — виноват! Я —
много требовал! Я!! Je vous demande un peu! [Прошу покорно! (франц.)] А впрочем, я
знал зараньше, что у вас есть готовое оправдание! Я — должен был жить на хлебе и воде! Я — должен был рисковать своею карьерой! Я — должен был довольствоваться ролью pique-assiette'a [прихлебателя (франц.)] при более счастливых товарищах! Вы это,конечно, хотите сказать?
— Было и прежде, да прежде-то от глупости, а нынче всё от ума. Вороват стал народ, начал сам себя
узнавать. Вон она, деревня-то! смотри,
много ли в ней старых домов осталось!
Словом сказать, человек хоть куда, и я даже очень
многих знаю, которые обращают к нему свои взоры с гораздо большею надеждою, нежели ко мне…
Я
знаю,
многие полагают, будто женская работа не может быть так чиста, как мужская.
Вы скажете, может быть, что кроме этого есть еще
много других, не менее важных вопросов, — я
знаю это, милостивые государыни!
Митеньку она боялась, потому что
знала, что уж если этот человек чего захочет, то не станет
много разговаривать, не станет горячиться, а просто ехиднейшим образом подкопается подо все существование и изведет, измучит вконец, покуда не поставит на своем.
Я
знаю, что в последнее время расплодилось
много женщин, которые охотно выслушивают консервативные разговоры и даже называют себя консерваторками; но они положительно сами себя обманывают.
Наталья Кирилловна, твоя мать, а моя жена, вчерашнего числа в ночь бежала, предварительно унеся из моего стола (посредством подобранного ключа) две тысячи рублей. Пишет, будто бы для свидания с Базеном бежит, я же наверно
знаю, что для канканов в Closerie des lilas. [Сиреневой беседке (франц.)] Но я не
много о том печалюсь, а трепещу только, как бы, навешавшись в Париже досыта, опять не воротилась ко мне.
Как бы то ни было, но мы подоспели с своею деловою складкой совершенно ко времени, так что начальство всех возможных ведомств приняло нас с распростертыми объятиями. В его глазах уже то было важно, что мы до тонкости понимали прерогативы губернских правлений и не смешивали городских дум с городовыми магистратами. Сверх того, предполагалось, что, прожив
много лет в провинции, мы видели лицом к лицу народ и, следовательно,
знаем его матерьяльные нужды и его нравственный образ.
— Для того чтобы любить родину, нет надобности
знать ее географические границы. Человек любит родину, потому что об ней говорит ему все нутро его! В человеке есть внутреннее чутье! Оно лучше всякого учебника укажет ему те границы, о которых ты так
много хлопочешь!
Я
знаю, впрочем, что не только иностранцы, но и
многие русские смотрят на свое отечество, как на Украину Европа, в которой было бы даже странно встретиться с живым чувством государственности.
— Как вам сказать! ведь и насчет лямуру они больше у нас распоясываются.
Знают, что денег у русских
много, — ну, и откалывают. А в Париже и половины тех штук не выделывают, что у нас.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что стихи! я
много их
знаю.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что,
много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят!..
Знаете ли вы, семь чертей и одна ведьма вам в зубы, что…
— // Я
знал Ермилу, Гирина, // Попал я в ту губернию // Назад тому лет пять // (Я в жизни
много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников // Любил)…
В минуты унынья, о Родина-мать! // Я мыслью вперед улетаю, // Еще суждено тебе
много страдать, // Но ты не погибнешь, я
знаю.
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от
многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.