Неточные совпадения
Двугривенный прояснил его мысли и вызвал в нем те лучшие инстинкты, которые склоняют
человека понимать, что бытие
лучше небытия, а препровождение времени за закуской
лучше, нежели препровождение времени в писании бесплодных протоколов, на которые еще бог весть каким оком взглянет Сквозник-Дмухановский (за полтинник ведь и он во всякое время готов сделаться другом дома).
— Так-то вот мы и живем, — продолжал он. — Это бывшие слуги-то! Главная причина: никак забыть не можем. Кабы-ежели бог нам забвение послал, все бы, кажется,
лучше было. Сломал бы хоромы-то, выстроил бы избу рублей в двести, надел бы зипун, трубку бы тютюном набил… царствуй! Так нет, все хочется, как получше. И зальце чтоб было, кабинетец там, что ли, «мадам! перметте бонжур!», «
человек! рюмку водки и закусить!» Вот что конфузит-то нас! А то как бы не жить! Житье — первый сорт!
— «А по-моему, — это опять первый голос, —
лучше недоимки очищать, потому что своевременная уплата повинностей есть первый признак
человека, созревшего для свободы».
— По здешнему месту эти концы очень часто, сударь, бывают. Смотришь, это, на
человека: растет, кажется… ну, так растет! так растет! Шире да выше, краше да
лучше, и конца-краю, по видимостям, деньгам у него нет. И вдруг, это, — прогорит. Словно даже свечка, в одну минуту истает. Либо сам запьет, либо жена сбесится… разумеется, больше от собственной глупости. И пойдет, это, книзу, да книзу, уже да хуже…
С одной стороны, преступление есть осуществление или,
лучше сказать, проявление злой человеческой воли. С другой стороны, злая воля есть тот всемогущий рычаг, который до тех пор двигает
человеком, покуда не заставит его совершить что-либо в ущерб высшей идее правды и справедливости, положенной в основание пятнадцати томов Свода законов Российской империи.
Но когда я, со слезами на глазах, просил его успокоиться; когда я доказал ему, что в видах его же собственной пользы
лучше, ежели дело его будет в руках
человека, ему сочувствующего (я могу признавать его обличения несвоевременными, но не сочувствовать им — не могу!), когда я, наконец, подал ему стакан чаю и предложил папиросу, он мало-помалу смягчился. И теперь, милая маменька, из этого чувствительного, но не питающего к начальству доверия
человека я вью веревки!
Вот почему я, как друг, прошу и, как мать, внушаю: берегись этих
людей! От них всякое покровительство на нас нисходит, а между прочим, и напасть. Ежели же ты несомненно предвидишь, что такому лицу в расставленную перед ним сеть попасть надлежит, то
лучше об этом потихоньку его предварить и совета его спросить, как в этом случае поступить прикажет. Эти
люди всегда таковые поступки помнят и ценят.
— Крестьяне? крестьянину, сударь, дани платить надо, а не о приобретении думать. Это не нами заведено, не нами и кончится. Всем он дань несет; не только казне-матушке, а и мне, и тебе, хоть мы и не замечаем того. Так ему свыше прописано. И по моему слабому разуму, ежели
человек бедный, так чем меньше у него, тем даже
лучше. Лишней обузы нет.
Лучше скажу тебе: даже немец здешний такое мнение об нас, русских, имеет, что в худом-то платье
человеку больше верят, нежели который
человек к нему в карете да на рысаках к крыльцу подъедет.
Человек ищет, где
лучше, но, не имея даже приблизительных сведений насчет того, где раки зимуют, естественным образом вынуждается беспрестанно перебегать из области дозволенного в область запретного и наоборот.
Видит Варвара Ивановна, что дело подходящее: князь, молодой
человек, статьи
хорошие, образованный… стала его приголубливать.
За всем тем, он
человек добрый или,
лучше сказать, мягкий, и те вершки, которые он предлагает здесь убавить, а там прибавить, всегда свидетельствуют скорее о благосклонном отношении к жизни, нежели об ожесточении.
Она менее года как замужем за"
хорошим человеком", занимающим в губернском городе довольно видное место, которого, однако ж, Феденька откровенно называет слюняем и фофаном; Марья Петровна души в ней не слышит, потому что Пашенька любит копить деньги.
По-видимому даже, она умна, потому что прямо обратилась к тому
человеку, который всего
лучше может устроить ее дело, то есть к Федьке. Quant a ce dernier, sa reponse a la belle amoureuse est incomparable de brio.
— Что ж, и Коронат, кажется, —
хороший молодой
человек! — счел долгом вступиться я.
— Отчего же? Ведь доискаться, что
человек между грядами спрятался, или допросить его так, чтоб ему тепло сделалось, — право, все это становой может сделать если не
лучше (не забудьте, на его стороне опыт прежних лет!), то отнюдь не хуже, нежели любой юрист.
Это был самый удобный modus vivendi [образ жизни (лат.)] для того времени, когда начальство везде искало «
людей» и охотно давало им места с
хорошим жалованьем.
— Для того чтобы любить родину, нет надобности знать ее географические границы.
Человек любит родину, потому что об ней говорит ему все нутро его! В
человеке есть внутреннее чутье! Оно
лучше всякого учебника укажет ему те границы, о которых ты так много хлопочешь!
И вот крики боли начинают мало-помалу стихать, и недавний вопль:"Унизительно, стыдно, больно!"сменяется другим:"
Лучше не думать!"Затем
человек уже делается рассудительным; в уме его постепенно образуется представление о неизбежном роке, о гнетущей силе обстоятельств, против которой бесполезно, или, по малой мере, рискованно прать, и наконец, как достойное завершение всех этих недостойностей, является краткий, но имеющий решающую силу афоризм:"Надо же жить!"
Неточные совпадения
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда
хорошая. Привозят холмогорские купцы,
люди трезвые и поведения
хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так, то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам
лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем
лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем.
Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые
люди; это с их стороны
хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Осип. Да,
хорошее. Вот уж на что я, крепостной
человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я
человек простой».