Неточные совпадения
— Так, без родительского благословения,
как собаки, и повенчались! — сетовала по этому случаю Арина Петровна. —
Да хорошо
еще, что кругом налоя-то муженек обвел! Другой бы попользовался —
да и был таков! Ищи его потом
да свищи!
Сказывают
еще, что смирительный дом есть…
да ведь смирительный дом — ну,
как ты его туда, экого сорокалетнего жеребца, приведешь?» Одним словом, Арина Петровна совсем растерялась при одной мысли о тех невзгодах, которые грозят взбудоражить ее мирное существование с приходом Степки-балбеса.
— Не помню. Кажется, что-то было. Я, брат, вплоть до Харькова дошел, а хоть убей — ничего не помню. Помню только, что и деревнями шли, и городами шли,
да еще, что в Туле откупщик нам речь говорил. Прослезился, подлец!
Да, тяпнула-таки в ту пору горя наша матушка-Русь православная! Откупщики, подрядчики, приемщики —
как только Бог спас!
—
Да замолчи, Христа ради… недобрый ты сын! (Арина Петровна понимала, что имела право сказать «негодяй», но, ради радостного свидания, воздержалась.) Ну, ежели вы отказываетесь, то приходится мне уж собственным судом его судить. И вот
какое мое решение будет: попробую и
еще раз добром с ним поступить: отделю ему папенькину вологодскую деревнюшку, велю там флигелечек небольшой поставить — и пусть себе живет, вроде
как убогого, на прокормлении у крестьян!
— Теперь, брат, мне надолго станет! — сказал он, — табак у нас есть, чаем и сахаром мы обеспечены, только вина недоставало — захотим, и вино будет! Впрочем, покуда
еще придержусь — времени теперь нет, на погреб бежать надо! Не присмотри крошечку — мигом растащат! А видела, брат, она меня, видела, ведьма,
как я однажды около застольной по стенке пробирался. Стоит это у окна, смотрит, чай, на меня
да думает: то-то я огурцов не досчитываюсь, — ан вот оно что!
— Прошлого года,
как еще покойник папенька был жив, — продолжала мечтать Арина Петровна, — сидела я у себе в спаленке одна и вдруг слышу, словно мне кто шепчет: съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу!..
да ведь до трех раз!
— Мы, бабушка, целый день всё об наследствах говорим. Он все рассказывает,
как прежде,
еще до дедушки было… даже Горюшкино, бабушка, помнит. Вот, говорит, кабы у тетеньки Варвары Михайловны детей не было — нам бы Горюшкино-то принадлежало! И дети-то, говорит, бог знает от кого — ну,
да не нам других судить! У ближнего сучок в глазу видим, а у себя и бревна не замечаем… так-то, брат!
—
Как знать, милый друг маменька! А вдруг полки идут! Может быть, война или возмущение — чтоб были полки в срок на местах! Вон, намеднись, становой сказывал мне, Наполеон III помер, — наверное, теперь французы куролесить начнут! Натурально, наши сейчас вперед — ну, и давай, мужичок, подводку!
Да в стыть,
да в метель,
да в бездорожицу — ни на что не посмотрят: поезжай, мужичок, коли начальство велит! А нас с вами покамест
еще поберегут, с подводой не выгонят!
—
Еще как сопрели-то! — соболезнует Арина Петровна, — в Новинках у мужиков все озимое поле хоть брось. Придется весной перепахивать
да яровым засевать.
— Ах, дядя,
какой вы, однако, глупенький! Бог знает
какую чепуху несете,
да еще настаиваете!
— И я тоже хотел тебе сказать. Поселись-ко у меня. Будем жить
да поживать —
еще как заживем-то!
— Чего «проказница»! серьезно об этом переговорить надо! Ведь это —
какое дело-то! «Тайна» тут — вот я тебе что скажу! Хоть и не настоящим манером, а все-таки… Нет, надо очень,
да и
как еще очень об этом деле поразмыслить! Ты
как думаешь: здесь, что ли, ей рожать велишь или в город повезешь?
Была и
еще политическая беременность: с сестрицей Варварой Михайловной дело случилось. Муж у нее в поход под турка уехал, а она возьми
да и не остерегись! Прискакала
как угорелая в Головлево — спасай, сестра!
— Мало! — говорит он, — ведь это —
какой лес! из каждого дерева два мельничных вала выйдет,
да еще строевое бревно, хоть в
какую угодно стройку,
да семеричок,
да товарничку,
да сучья… По-вашему, мельничный-то вал — сколько он стоит?
— По здешнему месту один вал десяти рублей стоит, а кабы в Москву, так и цены бы ему, кажется, не было! Ведь это —
какой вал! его на тройке только-только увезти!
да еще другой вал, потоньше,
да бревно,
да семеричок,
да дров,
да сучьев… ан дерево-то, бедно-бедно, в двадцати рублях пойдет.
— А он взял
да и промотал его! И добро бы вы его не знали: буян-то он был, и сквернослов, и непочтительный — нет-таки.
Да еще папенькину вологодскую деревеньку хотели ему отдать! А деревенька-то
какая! вся в одной меже, ни соседей, ни чересполосицы, лесок хорошенький, озерцо… стоит
как облупленное яичко, Христос с ней! хорошо, что я в то время случился,
да воспрепятствовал… Ах, маменька, маменька, и не грех это вам!
— И рад бы, голубчик,
да сил моих нет. Кабы прежние силы, конечно,
еще пожил бы, повоевал бы. Нет! пора, пора на покой! Уеду отсюда к Троице-Сергию, укроюсь под крылышко угоднику — никто и не услышит меня. А уж мне-то
как хорошо будет: мирно, честно, тихо, ни гвалту, ни свары, ни шума — точно на небеси!
Неточные совпадения
Городничий. Эк куда хватили!
Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли?
Да отсюда, хоть три года скачи, ни до
какого государства не доедешь.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать,
какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете
еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Мишка.
Да для вас, дядюшка,
еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать, а вот
как барин ваш сядет за стол, так и вам того же кушанья отпустят.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать.
Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а
как разопрет тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты,
какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Хлестаков.
Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот
еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.