«Вчера утром постигло нас новое, ниспосланное от Господа испытание: сын мой, а твой брат, Степан, скончался. Еще с вечера накануне был здоров совершенно и даже поужинал, а наутро найден в постеле мертвым — такова сей жизни скоротечность! И что всего для материнского сердца прискорбнее: так, без напутствия, и оставил сей
суетный мир, дабы устремиться в область неизвестного.
Прекрасная мати пустыня! // От
суетного мира прими мя… // Любезная, не изжени мя // Пойду по лесам, по болотам, // Пойду по горам, по вертепам, // Поставлю в тебе малу хижу, // Полезная в ней аз увижу. // Потщился к тебе убежати, // Владыку Христа подражати.
Говаривала она вот Вареньке и Катеньке Кисловой, что в нашем доме нашла она невозмутимый покой и радость, что долговременные искания правды достигнуты ею, что теперь она совершенно спокойна душой, не видя ни обманов, ни прельщений, обуревающих
суетный мир.
Неточные совпадения
Пойми, Алексей, что если и возвратишься в
мир, то как бы на возложенное на тя послушание старцем твоим, а не на
суетное легкомыслие и не на мирское веселие…
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений,
суетная жажда устроения общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего
мира, вера в возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Один служит отлично, пользуется почетом, известностью, как хороший администратор; другой обзавелся семьей и предпочитает тихую жизнь всем
суетным благам
мира, никому не завидуя, ничего не желая; третий… да что? все, все как-то пристроились, основались и идут по своему ясному и угаданному пути.
Вот только единый голос всё громче слышен в
суетном шуме, обращён к совести
мира и властно стремится пробудить её, это голос некоего графа Толстого, философа и литератора.
— От радости, от предчувствия великих красот, кои будут сотворены! Ибо — если даже в такой
суетной и грязной жизни ничтожными силами единиц уже создана столь велия красота, — что же будет содеяно на земле, когда весь духовно освобождённый
мир начнёт выражать горение своей великой души в псалмах и в музыке?