Неточные совпадения
Не
то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц,
да и улицы-то всё немощеные; но есть что-то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокоивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его.
Пробовали они
и на комиссию закупы разного товара делать,
и тут оказались провинности: купит негоциант щетины
да для коммерческого оборота в нее песочку подсыплет, а не
то хлебца такого поставит, чтоб хрусту побольше ощущалось — отказали
и тут.
— Отчего же не удовлетвориться, ваше превосходительство? ведь им больше для очистки дела ответ нужен: вот они возьмут
да целиком нашу бумагу куда-нибудь
и пропишут-с, а
то место опять пропишет-с; так оно
и пойдет…
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор
и простодушие твоих обитателей!
И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный
и фальшивый звук,
то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно
и болезненно отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи
и порока также не бесполезно,
тем более что предполагает полное сочувствие к добру
и истине.
Брали мы, правда, что брали — кто богу не грешен, царю не виноват?
да ведь
и то сказать, лучше, что ли, денег-то не брать,
да и дела не делать? как возьмешь, оно
и работать как-то сподручнее, поощрительнее. А нынче, посмотрю я, всё разговором занимаются,
и всё больше насчет этого бескорыстия, а дела не видно,
и мужичок — не слыхать, чтоб поправлялся, а кряхтит
да охает пуще прежнего.
И все это ласковым словом, не
то чтоб по зубам
да за волосы: „Я, дескать, взяток не беру, так вы у меня знай, каков я есть окружной!“ — нет, этак лаской
да жаленьем, чтоб насквозь его, сударь, прошибло!
Да и времена были тогда другие: нынче об таких случаях
и дел заводить не велено, а в
те поры всякое мертвое тело есть мертвое тело.
Убиица-то он один,
да знакомых
да сватовей у него чуть не целый уезд; ты вот
и поди перебирать всех этих знакомых,
да и преступника-то подмасли, чтоб он побольше народу оговаривал: был, мол, в таком-то часу у такого-то крестьянина? не пошел ли от него к такому-то? а часы выбирай
те, которые нужно… ну,
и привлекай,
и привлекай.
А
то была у нас
и такая манера: заведешь, бывало, следствие, примерно хоть по конокрадству; облупишь мошенника,
да и пустишь на волю.
Да только засвистал свою любимую „При дороженьке стояла“, а как был чувствителен
и не мог эту песню без слез слышать,
то и прослезился немного. После я узнал, что он
и впрямь велел сотским тело-то на время в овраг куда-то спрятать.
Прочитал борода наше ведение,
да так
и обомлел. А между
тем и мы следом на двор. Встречает нас, бледный весь.
И ведь не
то чтоб эти дела до начальства не доходили: доходили, сударь,
и изловить его старались,
да не на
того напали — такие штуки отмачивал под носом у самого начальства, что только помираешь со смеху.
Их сиятельство уважили; пошли они это в другую комнату; целый час он там объяснял: что
и как — никому неизвестно, только вышли их сиятельство из комнаты очень ласковы, даже приглашали Ивана Петровича к себе, в Петербург, служить,
да отказался он
тем, что скромен
и столичного образования не имеет.
А ведь
и дел-то он
тех в совершенстве не знал, о которых его сиятельству докладывал,
да на остроумие свое понадеялся,
и не напрасно.
Получил Иван Петрович указ из суда — скучно ехать, даль ужасная! — однако вспомнил, что мужик зажиточный, недели с три пообождал,
да как случилось в
той стороне по службе быть,
и к нему заодно заехал.
Делать нечего, разделся мужик, а он ему
и ну по живому-то месту ковырять. Ревет дурак благим матом, а он только смеется
да бумагу показывает. Тогда только кончил, как
тот три золотых ему дал.
Так вот-с какие люди бывали в наше время, господа; это не
то что грубые взяточники или с большой дороги грабители; нет, всё народ-аматёр был. Нам
и денег, бывало, не надобно, коли сами в карман лезут; нет, ты подумай
да прожект составь, а потом
и пользуйся.
То и дело, бывало, брови насупливает
да усами шевелит, а разговаривает совсем мало.
Мечется Фейер как угорелый, мечется
и день
и другой — есть рыба,
да все не такая, как надо:
то с рыла вся в именинника вышла, скажут: личность;
то молок мало,
то пером не выходит, величественности настоящей не имеет.
Как подходишь, где всему происшествию быть следует, так не
то чтоб прямо, а бочком
да ползком пробирешься,
и сердце-то у тебя словно упадет,
и в роту сушить станет.
Служил он где-то в гусарах — ну, на жидов охоту имел:
то возьмет
да собаками жида затравит,
то посадит его по горло в ящик с помоями,
да над головой-то саблей
и махает, а не
то еще заложит их тройкой в бричку,
да и разъезжает до
тех пор, пока всю тройку не загонит.
Глаза у ней были голубые,
да такие мягкие
да ласковые, что, кажется, зверь лютый —
и тот бы не выдержал — укротился.
Опять кланяться стал купец,
да нет, одеревенел человек как одеревенел, твердит одно
и то же. Попробовал еще сотню принес:
и ту в карман положил,
и опять...
Видят парни, что дело дрянь выходит:
и каменьями-то ему в окна кидали,
и ворота дегтем по ночам обмазывали,
и собак цепных отравливали — неймет ничего! Раскаялись. Пришли с повинной, принесли по три беленьких,
да не на
того напали.
Молчит Фейер, только усами, как таракан, шевелит, словно обнюхивает, чем пахнет. Вот
и приходит как-то купчик в гостиный двор в лавку, а в зубах у него цигарка. Вошел он в лавку, а городничий в другую рядом: следил уж он за ним шибко, ну,
и свидетели на всякий случай тут же. Перебирает молодец товары,
и всё швыряет, всё не по нем, скверно
да непотребно,
да и все тут;
и рисунок не
тот,
и доброта скверная,
да уж
и что это за город такой, что, чай,
и ситцу порядочного найтить нельзя.
Да и мало ли еще случаев было! Даже покойниками, доложу вам, не брезговал! Пронюхал он раз, что умерла у нас старуха раскольница
и что сестра ее сбирается похоронить покойницу тут же у себя, под домом. Что ж он? ни гугу, сударь; дал всю эту церемонию исполнить
да на другой день к ней с обыском. Ну, конечно, откупилась,
да штука-то в
том, что каждый раз, как ему деньги занадобятся, каждый раз он к ней с обыском...
—
Да ты попробуй прежде, есть ли сахар, — сказал его высокородие, — а
то намеднись, в Окове, стряпчий у меня целых два стакана без сахару выпил… после уж Кшецынский мне это рассказал… Такой, право, чудак!.. А благонравный! Я, знаешь, не люблю этих вот, что звезды-то с неба хватают; у меня главное, чтоб был человек благонравен
и предан…
Да ты, братец, не торопись, однако ж, а не
то ведь язык обожжешь!
— Господи! Иван Перфильич!
и ты-то! голубчик! ну, ты умница! Прохладись же ты хоть раз, как следует образованному человеку! Ну, жарко тебе — выпей воды, иль выдь, что ли, на улицу… а
то водки! Я ведь не стою за нее, Иван Перфильич! Мне что водка! Христос с ней! Я вам всем завтра утром по два стаканчика поднесу… ей-богу!
да хоть теперь-то ты воздержись… а! ну, была не была! Эй, музыканты!
Не радуют сердца ни красоты природы, ни шум со всех сторон стремящихся водных потоков; напротив
того, в душе поселяется какое-то тупое озлобление против всего этого: так бы, кажется, взял
да и уехал, а уехать-то именно
и нельзя.
— Да-с; это так, это точно, что блудный сын — черт побери! Жизнь моя, так сказать, рраман
и рраман не простой, а этак Рафаила Михайлыча Зотова [11], с танцами
и превращениями
и великолепным фейерверком — на
том стоим-с! А с кем я имею удовольствие беседовать?
— Спасибо Сашке Топоркову! спасибо! — говорил он, очевидно забывая, что
тот же Топорков обольстил его насчет сахара. — «Ступай, говорит, в Крутогорск, там, братец, есть винцо тенериф — это, брат, винцо!» Ну, я, знаете, человек военный, долго не думаю: кушак
да шапку или, как сказал мудрец, omnia me cum me… [Все свое ношу с собою (от искаженного лат. omnia mea mecum porto).] зарапортовался! ну,
да все равно! слава богу, теперь уж недалечко
и до места.
«Это, говорю, ваше превосходительство, мой брат, а ваш старинный друг
и приятель!» — «А,
да, говорит, теперь припоминаю! увлечения молодости!..» Ну, доложу вам, я не вытерпел! «А вы, говорю, ваше превосходительство, верно
и в
ту пору канальей изволили быть!..» Так
и ляпнул.
— Ре-ко-мен-да-цшо! А зачем, смею вас спросить, мне рекомендация? Какая рекомендация? Моя рекомендация вот где! — закричал он, ударя себя по лбу. —
Да, здесь она, в житейской моей опытности! Приеду в Крутогорск, явлюсь к начальству, объясню, что мне нужно… ну-с,
и дело в шляпе… А
то еще рекомендация!.. Эй, водки
и спать! — прибавил он совершенно неожиданно.
В суждениях своих, в особенности о лицах, Порфирий Петрович уклончив; если иногда
и скажет он вам «
да»,
то вы несомненно чувствуете, что здесь слышится нечто похожее на «нет», но такое крошечное «нет», что оно придает даже речи что-то приятное, расслабляющее.
И не
то чтоб стар был — всего лет не больше тридцати —
и из себя недурен,
и тенор такой сладкий имел,
да вот поди ты с ним! рассудком уж больно некрепок был, не мог сносить сивушьего запаха.
Стал он
и поворовывать; отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой пьянее вина, повалится на лавку,
да так
и дрыхнет; а Порфирка между
тем подкрадется, все карманы обшарит,
да в чулан, в тряпочку
и схоронит. Парашка потом к мужу пристает: куда деньги девал? а он только глазами хлопает. Известное дело — пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
—
Да то, что служить мне у вас больше не приходится: жалованье маленькое, скоро вот первый чин получу. Ну,
и место это совсем не по моим способностям.
А Татьяна Сергеевна слушает это
да смеется,
и не
то чтоб губами только, а так всем нутром, словно детки, когда им легонько брюшко пощекотишь.
Ощутил лесной зверь, что у него на лбу будто зубы прорезываются. Взял письма, прочитал — там всякие такие неудобные подробности изображаются. Глупая была баба! Мало ей
того, чтоб грех сотворить, — нет, возьмет
да на другой день все это опишет: «Помнишь ли, мол, миленький, как ты сел вот так, а я села вот этак, а потом ты взял меня за руку, а я, дескать, хотела ее отнять, ну, а ты»…
и пошла,
и пошла!
да страницы четыре мелко-намелко испишет,
и все не
то чтоб дело какое-нибудь, а так, пустяки одни.
И за всем
тем чтоб было с чиновниками у него фамильярство какое — упаси бог! Не
то чтобы водочкой или там «братец» или «душка», а явись ты к нему в форме,
да коли на обед звать хочешь, так зови толком: чтоб
и уха из живых стерлядей была,
и тосты по порядку, как следует.
Не боялся он также, что она выскользнет у него из рук; в
том городе, где он жил
и предполагал кончить свою карьеру, не только человека с живым словом встретить было невозможно, но даже в хорошей говядине ощущалась скудость великая; следовательно, увлечься или воспламениться было решительно нечем,
да притом же на
то и ум человеку дан, чтоб бразды правления не отпускать.
Беспрестанно изобретай,
да не
то чтоб награду за остроумие получить, а будь еще в страхе: пожалуй,
и под суд попадешь.
Однажды даже, когда подавали Василью Николаичу блюдо жареной индейки, он сказал очень громко лакею: «Э, брат,
да у вас нынче индейка-то, кажется, кормленая!» —
и вслед за
тем чуть ли не половину ее стащил к себе на тарелку.
—
Да; вот я тут с полчаса уж дежурю, — отвечает он с некоторым ожесточением, —
и хоть ты что хочешь!
и кашлять принимался,
и ногами стучал — нейдет никто! а между
тем сам я слышу, как они в соседней комнате разливаются-хохочут!
Вот я тоже знал такого точного администратора, который во всякую вещь до тонкости доходил, так
тот поручил однажды своему чиновнику составить ведомость всем лицам, получающим от казны арендные [26] деньги,
да потом
и говорит ему:"Уж кстати, любезнейший, составьте маленький списочек к
тем лицам, которые аренды не получают".
Тот сгоряча говорит «слушаю-с»,
да потом
и приходит ко мне:"Что, говорит, я стану делать?"Ну, я
и посоветовал на первый раз вытребовать ревизские сказки [27] из всех уездных казначейств.
— Знакомят с какими-то лакеями, мужиками, солдатами… Слова нет, что они есть в природе, эти мужики,
да от них ведь пахнет, — ну,
и опрыскай его автор чем-нибудь, чтобы, знаете, в гостиную его ввести можно. А
то так со всем,
и с запахом,
и ломят… это не только неприлично, но даже безнравственно…
mais vous concevez, mon cher, делай же он это так, чтоб читателю приятно было; ну, представь взяточника,
и изобрази там…
да в конце-то, в конце-то приготовь ему возмездие, чтобы знал читатель, как это не хорошо быть взяточником… а
то так на распутии
и бросит — ведь этак
и понять, пожалуй, нельзя, потому что, если возмездия нет, стало быть,
и факта самого нет,
и все это одна клевета…
— На своих все на ногах… охромела я нонече, а
то как бы не сходить сто верст!.. больно уж долго шла… ох,
да и котомка-то плечи щемит!
Если все ее поступки гласны,
то это потому, что в провинции вообще сохранение тайны — вещь материяльно невозможная,
да и притом потребность благотворения не есть ли такая же присущая нам потребность, как
и те движения сердца, которые мы всегда привыкли считать законными?