Неточные совпадения
— Вы, братцы, этого греха и на
душу не берите, —
говорит бывало, — за такие дела и под суд попасть можно. А вы мошенника-то откройте, да и себя не забывайте.
Когда
говорят о взятках и злоупотреблениях, Порфирий Петрович не то чтобы заступается за них, а только переминается с ноги на ногу. И не оттого, чтоб он всею
душой не ненавидел взяточников, а просто от сознания, что вообще род человеческий подвержен слабостям.
Говорят, будто у Порфирия Петровича есть деньги, но это только предположение, потому что он ими никого никогда не ссужал. Однако, как умный человек, он металла не презирает, и в
душе отдает большое предпочтение тому, кто имеет, перед тем, кто не имеет. Тем не менее это предпочтение не выражается у него как-нибудь нахально, и разве некоторая томность во взгляде изобличит внутреннюю тревогу
души его.
— Я, —
говорит, — Евсигнеюшка, из-за тебя, смотри, какой грех на
душу приняла!
— Откройтесь, —
говорит, — мне, Татьяна Сергеевна;
душу за вас готов положить.
— Вы меня извините, Татьяна Сергеевна, —
говорил он ей, — не от любопытства, больше от жажды просвещения-с, от желания усладить
душу пером вашим — такое это для меня наслаждение видеть, как ваше сердечко глубоко все эти приятности чувствует… Ведь я по простоте, Татьяна Сергеевна, я ведь по-французскому не учился, а чувствовать, однако, могу-с…
И она тоже belle âme incomprise, [прекрасная непонятая
душа (франц.).] принуждена влачить son existence manquée [свое жалкое существование (франц.).] в незнаемом Крутогорске, где о хорошенькой женщине
говорят с каким-то неблаговидным причмокиваньем, где не могут иметь понятия о тех тонких, эфирных нитях, из которых составлено все существо порядочной женщины…
Хрептюгин от
души ненавидит Боченкова, но боится его, и потому только сквозь зубы цедит: — Хоть бы при мужике-то не
говорил!
Живновский. У меня дело верное. Жил я, знаете, в Воронежской губернии, жил и, можно сказать, бедствовал! Только Сашка Топорков — вот, я вам доложу, душа-то! — «скатай-ко,
говорит, в Крутогорск; там,
говорит, винцо тенериф есть — так это точно мое почтение скажешь!» — ну, я и приехал!
Нет, мне самому нужно
говорить с князем, он поймет… да, он поймет, что я дворянин… у него русская
душа… у меня было два свидетельства…
Забиякин. Ваше сиятельство изволите
говорить: полицеймейстер! Но неужели же я до такой степени незнаком с законами, что осмелился бы утруждать вас, не обращавшись прежде с покорнейшею моею просьбой к господину полицеймейстеру! Но он не внял моему голосу, князь, он не внял голосу оскорбленной
души дворянина… Я старый слуга отечества, князь; я, может быть, несколько резок в моей откровенности, князь, а потому не имею счастия нравиться господину Кранихгартену… я не имею утонченных манер, князь…
А все-таки странно, что я сегодня целый вечер сижу дома и один. Где бы они могли быть все? у Порфирия Петровича — не может быть: он так мил и любезен, что всегда меня приглашает; Александр Андреич тоже
души во мне не слышит:"Ты,
говорит, только проигрывай, а то хоть каждый день приезжай".
Душа моя внезапно освежается; я чувствую, что дыханье ровно и легко вылетает из груди моей…"Господи! дай мне силы не быть праздным, не быть ленивым, не быть суетным!" —
говорю я мысленно и просыпаюсь в то самое время, когда веселый день напоминает мне, что наступил «великий» праздник и что надобно скорее спешить к обедне.
— Вот, дружище, даже поврать не дадут — вот что значит совесть-то налицо! У меня,
душа моя, просто; я живу патриархом; у меня всякий может
говорить все, что на язык взбредет… Анна Ивановна! потчуй же гостя, сударыня! Да ты к нам погостить, что ли?
— Уж так-то, брат, хорошо, что даже вспомнить грустно! Кипело тогда все это, земля, бывало, под ногами горела! Помнишь ли, например, Катю — ведь что это за прелесть была! а! как цыганские-то песни пела! или вот эту:"Помнишь ли, мой любезный друг"? Ведь
душу выплакать можно! уж на что селедка — статский советник Кобыльников из Петербурга приезжал, а и тот двадцатипятирублевую кинул — камни
говорят!
— А что ни
говорите, — продолжал он, — жизнь — отличная вещь, особливо если есть человек, который тебя понимает, с кем можешь сказать слово по
душе!
— Или вот тот же капитан Полосухин:"Полюбилась,
говорит, мне Маша Цыплятева — надо,
говорит, ее выкрасть!"А Марья Петровна были тоже супруга помещика-с… И, однако, мы ее выкрали-с. Так это не кошку убить-с… Нет-с! чтоб одно только это дело замазать, Полосухин восемьсот
душ продал-с!
Однако вот я в тюрьме, да и то, видишь, еще мало, потому,
говорят, у тебя на
душе убивство!
— Перекрестись, —
говорит, — Нилушко! некак ты чего-то задумал! Ты бы лучше вот приголубил ее, сиротинушку: душа-то ведь в ней християнская! а ты, заместо того, и не знай чего задумал!
— Что ж, по-твоему, загубить, что ли, християнскую
душу? — завопила на него Василиса, — старик ты, дедушко, старый, а каки речи
говоришь!
— Коли не ругаться! ругаться-то ругают, а не что станешь с ним делать! А по правде, пожалуй, и народ-от напоследях неочеслив [72] становиться стал!"Мне-ка,
говорит, чего надобе, я, мол, весь тут как есть — хочь с кашей меня ешь, хочь со щами хлебай…"А уж хозяйка у эвтого у управителя, так, кажется, зверя всякого лютого лютее. Зазевает это на бабу, так ровно, прости господи, черти за горло
душат, даже обеспамятеет со злости!
Одни на воду веруют; соберутся, знашь, в избе, поставят посреди чан с водой и стоят вокруг, доколе вода не замутится; другие девку нагую в подполье запирают, да потом ей кланяются; третьи
говорят"Несогрешивый спасенья не имет", — и стараются по этой причине как возможно больше греха на
душу принять, чтоб потом было что замаливать.
— Кая для тебя польза, — отвечал он мне (а
говорил он все на манер древней, славянской речи), — и какой прибыток уведать звание смиренного раба твоего, который о том только и помыслу имеет, чтоб самому о том звании позабыть и спасти в мире
душу свою?
Все это точно истина, что ты
говоришь; в леса люди бегут, известно, не за тем, чтоб мирским делом заниматься, а за тем, чтоб
душу спасать.
И опять вот
говоришь ты, что надо, мол, богу молиться да
душу спасать, а я тебе сказываю, что не дело ты языком болтаешь.
— Ну, —
говорю, — у меня цыц! пей и блажи сколько
душе угодно, а из-под моей власти не выходить! слышишь! Как выдет у вас что-нибудь новенькое, а пуще всего даст свой дух Андрюшка — живым манером ко мне!
Тебенькова потупилась и покраснела. Несколько секунд стояла она таким образом, не
говоря ни слова, но потом оправилась и продолжала свой рассказ тем мягко-застенчивым голосом, в котором слышались слезы молодой и не испорченной еще
души.
— А вот
поговорим, как бог по
душе положит.