Неточные совпадения
Но вот долетают до вас звуки колоколов, зовущих ко всенощной; вы еще далеко от города, и звуки касаются слуха вашего безразлично, в виде общего гула, как будто весь воздух полон чудной музыки, как будто все вокруг вас живет и дышит; и
если вы когда-нибудь были ребенком,
если у вас было детство, оно с изумительною подробностью встанет перед вами; и внезапно воскреснет в вашем сердце вся его свежесть, вся его впечатлительность, все верованья, вся эта милая слепота, которую впоследствии рассеял опыт и которая
так долго и
так всецело утешала ваше существование.
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор и простодушие твоих обитателей! И
если перо мое нередко коснется
таких струн твоего организма, которые издают неприятный и фальшивый звук, то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно и болезненно отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно, тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине.
Если умен да дело знаешь,
так много тут божьего народа спутать можно; а потом и начинай распутывать.
— Как же вы-то попались, Прокофий Николаич,
если в ваше время все
так счастливо сходило?
Ну,
если да они скажут, что «я, дескать, с
такими канальями хлеба есть не хочу!» — а этому ведь бывали примеры.
Между тем для Дмитрия Борисыча питие чая составляло действительную пытку. Во-первых, он пил его стоя; во-вторых, чай действительно оказывался самый горячий, а продлить эту операцию значило бы сневежничать перед его высокородием, потому что
если их высокородие и припускают,
так сказать, к своей высокой особе, то это еще не значит, чтоб позволительно было утомлять их зрение исполнением обязанностей, до дел службы не относящихся.
Однако ж я должен сознаться, что этот возглас пролил успокоительный бальзам на мое крутогорское сердце; я тотчас же смекнул, что это нашего поля ягода.
Если и вам, милейший мой читатель, придется быть в
таких же обстоятельствах, то знайте, что пьет человек водку, — значит, не ревизор, а хороший человек. По той причине, что ревизор, как человек злущий, в самом себе порох и водку содержит.
Если вы не знакомы с Порфирием Петровичем, то советую как можно скорее исправить эту опрометчивость. Его уважает весь город, он уже двадцать лет старшиною благородного собрания, и его превосходительство ни с кем не садится играть в вист с
таким удовольствием, как с Порфирием Петровичем.
В суждениях своих, в особенности о лицах, Порфирий Петрович уклончив;
если иногда и скажет он вам «да», то вы несомненно чувствуете, что здесь слышится нечто похожее на «нет», но
такое крошечное «нет», что оно придает даже речи что-то приятное, расслабляющее.
Он никого, например, не назовет болваном или старым колпаком, как делают некоторые обитатели пустынь, не понимающие обращения;
если хотите, он выразит ту же самую мысль, но
так деликатно, что вместо «болвана» вы удобно можете разуметь «умница», и вместо «старого колпака» — «почтенного старца, украшенного сединами».
Вообще, он старается руководить своего партнера более взорами и телодвижениями;
если же партнер
так туп (и это бывает), что разговора этого не понимает, то оставляет его на произвол судеб, употребив, однако ж, наперед все меры к вразумлению несчастного.
— Ну, — говорят, — уж
если тово,
так я, таперича, благородство…
Она не имела времени или не дала себе труда подумать, что
такие люди,
если они еще и водятся на белом свете, высоко держат голову и гордо выставляют свой нахальный нос в жертву дерзким ветрам, а не понуривают ее долу, как это делал Техоцкий.
— Ты сказал: становым — хорошо! Следовательно, и действуй
таким манером, чтоб быть тебе становым. А
если, брат, будешь становым, возьми меня к себе в письмоводители! Мне, брат, что мне хлеба кусок да место на печке! я брат, спартанец! одно слово, в шкапу три месяца выжил!
Так пробыла она несколько минут, и Техоцкий возымел даже смелость взять ее сиятельство за талию: княжна вздрогнула; но
если б тут был посторонний наблюдатель, то в нем не осталось бы ни малейшего сомнения, что эта дрожь происходит не от неприятного чувства, а вследствие какого-то странного, всеобщего ощущения довольства, как будто ей до того времени было холодно, и теперь вдруг по всему телу разлилась жизнь и теплота.
Если вы живали в провинции, мой благосклонный читатель, то, вероятно, знаете, что каждый губернский и уездный город непременно обладает своим «приятным» семейством, точно
так же как обладает городничим, исправником и т. п.
Точно
так же поступает он и с вином,
если оно оказывается уж чересчур кислым.
— Какой милый, прекрасный молодой человек! — продолжает Марья Ивановна, видя, что Анфису Петровну подергивает судорога, —
если б в Крутогорске были всё
такие образованные молодые люди, как приятно было бы служить моему Алексису!
— Я его сегодня спрашиваю, отчего вы, мсьё Щедрин,
такой бледненький? А он мне:"Ах, Марья Ивановна,
если б вы знали, что в моем сердце происходит!.."Бедненький!
mais vous concevez, mon cher, делай же он это
так, чтоб читателю приятно было; ну, представь взяточника, и изобрази там… да в конце-то, в конце-то приготовь ему возмездие, чтобы знал читатель, как это не хорошо быть взяточником… а то
так на распутии и бросит — ведь этак и понять, пожалуй, нельзя, потому что,
если возмездия нет, стало быть, и факта самого нет, и все это одна клевета…
В патетических местах она оборачивается к публике всем корпусом, и зрачки глаз ее до
такой степени пропадают, что сам исправник Живоглот — на что уж бестия — ни под каким видом их нигде не отыскал бы,
если б на него возложили это деликатное поручение.
В провинции лица умеют точно
так же хорошо лгать, как и в столицах, и
если бы кто посмотрел в нашу сторону, то никак не догадался бы, что в эту минуту разыгрывалась здесь одна из печальнейших драм, в которой действующими лицами являлись оскорбленная гордость и жгучее чувство любви, незаконно попранное, два главные двигателя всех действий человеческих.
Если все ее поступки гласны, то это потому, что в провинции вообще сохранение тайны — вещь материяльно невозможная, да и притом потребность благотворения не есть ли
такая же присущая нам потребность, как и те движения сердца, которые мы всегда привыкли считать законными?
— Я, брат Петр Федорыч,
так тебе скажу, — продолжает Николай Тимофеич, — что хотя, конечно, я деньгами от Пазухина заимствуюсь, а все-таки,
если он меня, окроме того, уважать не станет,
так я хоша деньги ему в лицо и не брошу, однако досаду большую ему сделаю.
— И
если у него за обедом уха подается розная, получше гостям со стерлядями, а похуже — с окунями,
так он мне с окунями не подавай, потому что я сделаю ему невежество…
— Я у него в доме что хошь делаю! захочу, чтоб фрукт был, будет и фрукт… всякий расход он для меня сделать должен… И стало быть,
если я тебя и твоих семейных к Пазухину приглашаю,
так ты можешь ехать безо всякой опасности.
Известно, что наказание разбойнику следует; однако,
если человек сам свое прежнее непотребство восчувствовал,
так навряд и палач его столь наказать может, сколько он сам себя изнурит и накажет.
— Ну, а
если глуп,
так, стало быть, нужно у вашего брата за
такие слухи почаще под рубашкой смотреть!
Если б большая часть этого потомства не была в постоянной отлучке из дому по случаю разных промыслов и торговых дел, то, конечно, для помещения его следовало бы выстроить еще по крайней мере три
такие избы; но с Прохорычем живет только старший сын его, Ванюша, малый лет осьмидесяти, да бабы, да малые ребята, и весь этот люд он содержит в ежовых рукавицах.
Забиякин. Но, сознайтесь сами, ведь я дворянин-с;
если я, как человек, могу простить, то, как дворянин, не имею на это ни малейшего права! Потому что я в этом случае,
так сказать, не принадлежу себе. И вдруг какой-нибудь высланный из жительства, за мошенничество, иудей проходит мимо тебя и смеет усмехаться!
Так я вас честью заверяю, что
если у Александра Петровича не заложено имение, то он вынужден будет заложить его в самом непродолжительном времени… верите мне?
Бобров. А як тому это, Машенька, говорю, что
если вы не постоите,
так и Дернову и мне хорошо будет. Ведь он влюбен, именно влюблен-с; не махал бы он этак руками-то, да и Дернову бы позволения не дал. (Ласкается к: ней. Марья Гавриловна задумывается.)
Так оно и доподлинно скажешь, что казна-матушка всем нам кормилица… Это точно-с. По той причине, что
если б не казна, куда же бы нам с торговлей-то деваться? Это все единственно, что деньги в ланбарт положить, да и сидеть самому на печи сложа руки.
— Да точно так-с. Теперь конец месяца, а сами вы изволите помнить, что его высокородие еще в прошлом месяце пытал меня бранить за то, что у меня много бумаг к отчетности остается, да посулил еще из службы за это выгнать. Ну, а
если мы эту бумагу начнем разрешать,
так разрешим ее не раньше следующего месяца, а дополнительных-то сведений потребуешь,
так хоть и не разрешена она досконально, а все как будто исполнена: его высокородие и останутся довольны.
— А
если б тебя
так прибили?
Тому хочь и предписано, да
если он видит, что и впрямь торговцу-то тесно,
так и в предписании-то отыщет
такую мякоть, что все пойдет как будто по-прежнему.
Повторяю вам, вы очень ошибаетесь,
если думаете, что вот я призову мужика, да
так и начну его собственными руками обдирать… фи! Вы забыли, что от него там бог знает чем пахнет… да и не хочу я совсем давать себе этот труд. Я просто призываю писаря или там другого, et je lui dis:"Mon cher, tu me dois tant et tant", [и я ему говорю «Дорогой мой, ты мне должен столько то и столько то» (франц.).] — ну, и дело с концом. Как уж он там делает — это до меня не относится.
Сами согласитесь, могли ли бы мы с вами
так хорошо беседовать,
если б мы наелись, как ямщики на постоялом дворе, до отвала щей и каши?
Eh bien, je vous dirai, [
Так вот я вам скажу (франц.).] что
если мы их образуем, выучим арифметике, конец нашим высшим соображениям, c'est sûr et certain comme deux fois deux font quatre.
Надо пожить между них, в этом безобразии, вот как мы с вами живем, побывать на всех этих сходках, отведать этой яичницы — тогда другое запоешь. Самобытность! просвещение! Скажите на милость, зачем нам тревожить их? И
если они
так любят отдыхать, не значит ли это que le sommeil leur est doux? [что сон им сладок? (франц.)]
Поверьте мне, я много обдумывал этот предмет и не на ветер вам говорю. Все это именно точно
так, как я вам докладываю, и
если кто-нибудь будет удостоверять вас в противном, кланяйтесь ему от меня.
Репутация эта до
такой степени утвердилась за мной, что
если моему начальнику не нравится физиономия какого-нибудь смертного, он ни к кому, кроме меня, не взывает об уничтожении этого смертного.
Он не вникает в причины вещей, а принимает их
так, как они есть, не задаваясь мыслию о том, какими бы они могли быть,
если бы… и т. д.
— Страшилище не страшилище — нет у него достаточно данных, чтоб быть даже порядочным страшилищем, — а помойная
таки яма порядочная!.. И какие зловонные испарения от нее поднимаются,
если б вы знали?
—
Если вы поживете в провинции, то поймете и убедитесь в совершенстве, что самая большая польза, которую можно здесь сделать, заключается в том, чтобы делать ее как можно меньше. С первого раза вам это покажется парадоксом, но это действительно
так.
— Вы чего смеетесь, бесенята? Женись, брат, женись!
Если хочешь кататься как сыр в масле и
если сознаешь в себе способность быть сыром,
так это именно масло — супружеская жизнь! Видишь, каких бесенят выкормили, да на этом еще не остановимся!..
А
если у меня его нет,
так не подлец же я в самом деле, чтобы для меня из-за этого уж и места на свете не было… нет, любезный друг, тут как ни кинь, все клин! тут, брат, червяк
такой есть — вот что!
И
если я с тобой теперь разговорился,
так это именно частный случай!
— Да просто никакого толку нет-с. Даже и не говорят ничего… Пошел я этта сначала к столоначальнику, говорю ему, что вот
так и
так… ну, он было и выслушал меня, да как кончил я: что ж, говорит, дальше-то? Я говорю:"Дальше, говорю, ничего нет, потому что я все рассказал". — "А! говорит,
если ничего больше нет… хорошо, говорит". И ушел с этим, да с тех пор я уж и изымать его никак не мог.
— Согласитесь, однако ж, что
если бы все смотрели на это
так же равнодушно, как вы смотрите;
если б никто не начинал, а все ограничивались только разговорцем, то куда ж бы деваться от блох?