— Соколов привели, ваше высокоблагородие! — сказал он, входя в
мою комнату, — таких соколов, что сам Иван Демьяныч, можно сказать, угорел. А! Маремьяна-старица, обо всем мире печальница! — продолжал он, обращаясь к Мавре Кузьмовне, — каково, сударушка, поживаешь? ну, мы, нече сказать, благодаря богу, живем, хлеб жуем, а потроха-то твои тоже повычистили! да и сокола твоего в золотую клетку посадили… фю!
Неточные совпадения
— Это, брат, самое худое дело, — отвечает второй лакеи, — это все равно значит, что в доме большого нет. Примерно, я теперь в доме у буфета состою, а Петров состоит по части комнатного убранства… стало быть, если без понятия жить, он в
мою часть, а я в его буду входить, и будем мы, выходит,
комнаты два раза подметать, а посуду, значит, немытую оставим.
— Уговорила меня, сударь, к себе тутошняя одна помещица к ней переселиться:"Живите, говорит, при мне, душенька Марья Петровна, во всем вашем спокойствии; кушать, говорит, будете с
моего стола;
комната вам будет особенная; платьев в год два ситцевых и одно гарнитуровое, а занятия ваши будут самые благородные".
Я выхожу в другую
комнату, но и там мне не весело. Есть какой-то скверный червяк, который сосет
мою грудь и мешает предаваться общему веселью. Я сижу с четверть часа еще и ухожу от Палагеи Ивановны.
Впрочем, я и до сих пор не могу себе объяснить, почему приятель
мой, говоря об этой
комнате, называл ее кабинетом.
— Больше, нежели вы предполагаете… Однако ж в сторону это. Второе
мое занятие — это лень. Вы не можете себе вообразить, вы, человек деятельный, вы, наш Немврод, сколько страшной, разнообразной деятельности представляет лень. Вам кажется вот, что я, в халате, хожу бесполезно по
комнате, иногда насвистываю итальянскую арию, иногда поплевываю, и что все это, взятое в совокупности, составляет то состояние души, которое вы, профаны, называете праздностью.
Приятель
мой начал ходить большими шагами по
комнате, и лицо его действительно приняло какое-то болезненно-довольное выражение.
— Да; а между тем вещь очень простая. Вот теперь у нас конец февраля и начинается оттепель. Я хожу по
комнате, посматриваю в окошко, и вдруг мысль озаряет
мою голову. Что такое оттепель? спрашиваю я себя. Задача не хитрая, а занимает меня целые сутки.
— Но я вас прошу оставить меня сейчас же… вы понимаете? то есть не
комнату эту оставить, а
мой дом,
мое имение… слышите?
Но мы были не одни; кроме лиц, которые скрылись за перегородкой, в
комнате находился еще человек в длиннополом узком кафтане, с длинными светло-русыми волосами на голове, собранными в косичку. При появлении
моем он встал и, вынув из-за пояса гребенку, подошел пошатываясь к зеркалу и начал чесать свои туго связанные волосы.
Шагая взад и вперед по тесной
моей комнате, я остановился перед ним и сказал, взглянув на него грозно: «Видно, тебе не довольно, что я, благодаря тебя, ранен и целый месяц был на краю гроба: ты и мать мою хочешь уморить».
— Удивительное дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну, равновесие и нарушено. Однако прощай! В
моей комнате английский рукомойник, а дверь не запирается. Все-таки это поощрять надо — английские рукомойники, то есть прогресс!
Неточные совпадения
Городничий (хватаясь за голову).Ах, боже
мой, боже
мой! Ступай скорее на улицу, или нет — беги прежде в
комнату, слышь! и принеси оттуда шпагу и новую шляпу. Ну, Петр Иванович, поедем!
Г-жа Простакова. Ах,
мой батюшка! Все готово. Сама для тебя
комнату убирала.
Г-жа Простакова. Милость Божия к нам, что удалось. Ничего так не желаю, как отеческой его милости к Митрофанушке. Софьюшка, душа
моя! не изволишь ли посмотреть дядюшкиной
комнаты?
— Ну что,
мой друг, снесли оливковую ветвь? — спросила графиня Лидия Ивановна, только что вошла в
комнату.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою
комнату, — сказала она вставая, и по дороге Долли обняла Анну. — Милая
моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.